За годом год - [5]

— Да, им здорово помогали, нам меньше. Не удивительно, что они победили.

— Не знаю, — сказал Энрике. — Я совсем запутался. Порой думаю, надо было нам еще продержаться, ведь у нас оставалось десять провинций. Вот-вот разразится мировая война. По-моему, сторонники Касадо ошиблись.

— Считаешь, нам не поздоровится?

— По правде говоря, не знаю, но, что бы там ни случилось, мы должны смело смотреть вперед.

— Я тоже ничего не знаю. Говорят, тем, у кого руки не запачканы кровью, бояться нечего.

— Да, так говорят. Я сам ничего толком не знаю. Пока известно одно — шкуру с нас еще не спустили. А там видно будет. Нос вешать нечего.

Они подошли к главному входу в Ботанический сад. За решетчатой оградой ветер качал кроны деревьев.

— Недурная ночка.

— Да, недурная.

— Ну ладно, прощай. Коли ничего не случится плохого, увидимся. У тебя есть мой адрес? — спросил Аугусто.

— Да.

Оставшись один, Энрике принялся размышлять о своей дальнейшей судьбе, о том, что ждало его впереди. Быстро шагая, он думал о разговоре, который только что вел с Аугусто. «Многие теперь станут рассуждать так же. Все будут ожидать, что произойдет завтра. Одни со страхом, другие с радостью. А сегодня многие не смогут заснуть».

Ему стало жарко, и он расстегнул шинель. Посмотрел на небо: ночь стояла мирная, прекрасная.

— Завтра будет хороший день, вон как вызвездило, — непроизвольно пробормотал он.

Весь день он ни разу не вспомнил о брате. Но теперь решил пойти к Пабло и поговорить с ним и его женой Тересой. Он попросит у них свою всегдашнюю комнату, с окнами на улицу, из которых виден монастырский сад.

Пятиэтажный дом, где жил Пабло, стоял в самом конце улицы, напротив облупившейся стены монастыря. Ставни на окнах были плотно закрыты: все еще соблюдалась светомаскировка.

Когда Энрике подошел к подъезду, на монастырской колокольне пробило три часа ночи.

Он постучал в дверь молотком и, усталый, присев на ступеньки, стал ждать, когда откроют.

Через несколько минут дверь отворилась, на пороге показался мужчина. Он застегивал брюки. Голова у него была взъерошена.

— Что надо? Почему вы стучите так поздно? — спросил он.

— Простите, пожалуйста, — ответил Энрике, поднимаясь со ступенек.

— Вам что надо?

— Мой брат дома?

— А кто ваш брат? — поинтересовался привратник.

— Его зовут Пабло.

— Лейтенант уехал вчера.

Энрике достал портсигар и предложил:

— Закуривайте.

— Спасибо. Я уже давно не курю, и меня не тянет.

— А Тереса? Она тоже уехала?

— Уехали оба. За ними приезжала машина.

— А не знаете, куда они уехали?

Привратник, подняв воротник куртки, раскуривал сигарету.

— Давно уж не курил, почти и вкуса табака не помню. Когда приучишься дымить сушеными апельсиновыми корками, о табаке совсем забудешь.

Часы на монастырской башне прекратили свой размеренный бой. Энрике снова спросил:

— А они не оставили адрес, куда поехали?

— Нет. По моему разумению, в Валенсию, садиться на пароход. Вроде, они так говорили.

Привратник, засунув руки в карманы брюк и рассматривая Энрике, несколько раз глубоко затянулся.

Энрике больше ни о чем не спрашивал. Подняв воротник шинели, он медленно, тяжело и устало зашагал к центру города.

Пробирал предрассветный холодок.

* * *

Доехав до площади Куатро Камипос, он сошел с трамвая. Быстрыми шагами направился вверх по Браво Мурильо, свернул в одну из боковых улочек. Внизу, в конце улочки, лениво ползла повозка, запряженная мулами. Бездомная собака нехотя пересекла мостовую и улеглась на краю тротуара. Несколько мужчин, сидя на табуретках, прислонясь спиной к стене таверны и вытянув ноги, молча курили.

В подъезде, заваленном хламом, стайка мальчишек резалась в карты. В глубине виднелся большой двор; несколько женщин наполняли кувшины из общественного водопровода.

Женщина в черном платке высунулась из окошка деревянной будочки под лестницей. Виднелось одно ее лицо.

— Сеньор Кесада дома?

— А зачем он вам?

— Он мой друг, нужен насчет работы.

Женщина открыла дверь в будочку. Была она дородная, руки в красных пятнах.

— Да замолчите вы, не вопите, не то сейчас же отправитесь на улицу или по домам! — крикнула она мальчишкам. Потом, махнув рукой, обратилась к пришедшему: — Эти пострелята только и знают, что вопить целый божий день.

На некоторое время ребята прекратили игру в карты.

— Ступайте на второй этаж, он живет в комнате номер семь. Вам повезло, он, кажется, дома, я не видала, чтобы выходил. Пройдете немного по коридору направо, там и увидите.

Деревянная лестница с выбитыми грязными ступенями скрипела и стонала под его ногами. Из коридоров доносились гулкие, сонные голоса. Вдруг раздался визг, приглушенный смех.

Поднявшись на второй этаж, он побродил по длинному коридору, пока не нашел нужную дверь. Прежде чем постучать, поискал в карманах, достал щепотку табаку и аккуратно свернул самокрутку.

Позвонил в колокольчик и стал ждать. Ждать ему пришлось долго. «Наверное, спят, ведь еще часов девять утра». Он заглянул за занавеску в окошке рядом с дверью и снова постучал.

Женщина в выцветшем фиолетовом халате, с растрепанными волосами отворила одну из дверей в конце коридора и, посмотрев на него, снова затворила.