За годом год - [10]

Два грузовика вмиг домчались до Мадрида. Город произвел неотразимое впечатление на брата и сестру: до этого они никуда не выезжали из своего селения, если не считать коротких путешествий на хутор к дяде Хуану, где их угощали виноградом. Она помнила все до мельчайших подробностей. Стоял вечер. Тот час, когда люди, окончив работу, медленно возвращаются домой.

По улицам, одетые кто во что горазд, патрулировали милисиано. Грузовики остановились на площади в предместье города. Дети спрыгнули с машин и уселись на бортик тротуара. Акации, окаймлявшие площадь (Антония это хорошо помнила), были в цвету.

— Хлеб с сыром, — кричали малыши и запихивали в рот цветочки. Группы мужчин и женщин обучались приемам рукопашного боя и владения оружием. Другие, которым выпала иная доля, наполняли мешки землей и перетаскивали их к тому месту, где отряды ополченцев разбирали мостовую, возводя баррикады из брусчатки.

— А ну, ребятишки! — Педро и Антонию подозвал водитель одного из грузовиков. — Пойдите сюда. Как вас зовут?

— Меня Антония. А это мой брат, его зовут Педро.

— Я привез их почти от самой Оропесы, — пояснил шофер лейтенанту карабинеров, который приблизился к ним.

— У вас есть родные в Мадриде? — спросил лейтенант у детей.

— Есть тетя. Ее зовут Ауреа.

— Их родителей, — понизив голос, сказал шофер, — сегодня утром расстреляли на шоссе из пулеметов.

— Вон оно что. Мы отправим вас к вашей тете.

Офицер подозвал бойца, обучавшего группу милисиано.

— Отведи этих ребят к их родным.

Карабинер проводил детей до дома, где жила тетя Ауреа. По дороге ребята забросали бойца вопросами. Все их поражало, все отвлекало от страшных воспоминаний: высоченные дома, шум городских улиц, машины, лифт в доме…

Они постучали в дверь, и изнутри раздался голос тетушки Ауреа:

— Кто там?

— Салют. Здесь живет Ауреа Лопес?

— Да. А что вам надо?

— Я привел к вам ваших племянников.

— Моих племянников?

Она помнила даже, какое платье было на тете Ауреа. Голубое, в обтяжку, с белым воротничком.

— Боже мой! — вскричала Ауреа, как только отворила дверь. — А где Пако и моя сестра? С ними что-то случилось?

Антония и Педро только расплакались в ответ.

Вскоре они привыкли к новой жизни. До того, как начались бомбардировки Мадрида, тетка устроила их в муниципальную школу, чтобы они учились грамоте. Позже только Педро продолжал посещать школу. Тетка Ауреа работала, и Антонии приходилось оставаться за хозяйку — готовить обед, прибирать квартиру. Ауреа была незамужней и домой являлась поздно, дома она почти никогда не обедала. Педро после уроков играл с товарищами на улице, а когда объявляли тревогу, спускался вместе с ними в подвал.

Они молчали, и Антония даже не пыталась нарушить это затянувшееся молчание. Всю ее жизнь, все ее юные восемнадцать лет в ней убивали надежду. И тем не менее внутренне она восставала против этого, борясь за свою молодость. И молодость брала свое.

Однажды, оставшись дома одна, Антония обнаженная встала перед зеркалом и долго рассматривала себя с каким-то новым, не ведомым ей чувством.

Вот уже полгода, как она работала в парикмахерской. Сначала ее заставляли прибирать помещение, а затем определили помощницей мастера, и она научилась делать прически. Подружки по работе в минуты отдыха болтали о своих любовных похождениях, о своих интрижках с мужчинами. Антонии еще не о чем было рассказывать. Она слушала подруг с печальной улыбкой, думая, что скоро наступит и ее очередь поведать им свои тайны.

Как-то она отправилась с подружкой по парикмахерской в кино. После сеанса за ними увязались два молодых человека. Подружка Антонии немного знала одного из них. Они остановились поболтать.

— Привет, как поживаете? — спросил знакомый подружки.

— Если не возражаете, мы вас немножко проводим, — добавил другой.

Звали его Луис. Он буквально не спускал глаз с Антонии, едва они встретились.

— Мы идем домой, — ответила Антония.

На площади Бильбао подружка распрощалась с Антонией. Приятели тоже разлучились — каждый отправился провожать приглянувшуюся девушку.

— Можно, я как-нибудь зайду за тобой? — спросил юноша Антонию.

У девушки екнуло сердце.

— Если хочешь, — сказала она.

На следующий день ей уже было о чем рассказывать в парикмахерской. А дома дела шли все хуже и хуже. Подходя к своему парадному, девушка преображалась. Радость, нетерпение, охватывавшие ее при мысли о встрече с Луисом, вмиг улетучивались.

Настроение тетушки с каждым днем ухудшалось. По пустякам она затевала нескончаемые ссоры. Даже деньги, которые приносил каждую неделю Педро, почти не смягчали тетку, она ходила хмурая и насупленная. А порой вдруг становилась нежной и любезной и показывала Антонии связку писем, которую хранила с самой войны.

— Это мне писал мой Эмилио. Бедняжку убили на Эбро.

— А какой он был? — спрашивала Антония.

— Блондин и стройный как тростинка.

Когда Ауреа рассказывала о своей прошлой любви, сердце Антонии наполнялось жалостью к тетке. Только с Педро тетя Ауреа никогда не ссорилась. Юноша вел весьма независимый образ жизни. Больше трех дней кряду он никогда не проводил дома. А иногда являлся только переночевать. Ему стелили на полу у кровати, на которой спали женщины. Педро укладывался не раздеваясь, он лишь скидывал пиджак и клал его себе под голову вместо подушки.