За далью непогоды - [22]

…Газик между тем въехал уже в поселок. Колеса лениво шуршали по асфальту — почти так же лениво и утомленно, как текли мысли Гатилина.

Молоденький шофер, упорно не замечавший перемены в настроении «хозяина», чему-то улыбался. Нижняя губа его, пухлая, закушенная зубом, кривилась от сдерживаемого смеха.

— Ты что, на черепаху сел или машиной правишь?! — возмутился Гатилин. — Шлепаешь, понимаешь, как губами…

Продолжая все так же безмятежно улыбаться своему, паренек перешел на третью скорость. Машина дернулась, словно перед прыжком, и рванула вперед, как бы перенося Гатилина в сегодняшний день, еще год назад предположительно названный Басовым как день перекрытия. Теперь этот срок был подтвержден прогнозами гидрометеорологов, но для начальника управления строительства долгожданное двадцать третье сентября начиналось совсем не так, как ему хотелось.

Признаться, не ожидал Гатилин, что ночь, не предвещавшая неприятностей, измотает его до чертиков. Он устал и почувствовал это лишь дома, на утре, когда вышел из газика и сердито посмотрел на басовское окно напротив. Окно светилось. «До сих пор нежится!..» — подумал Виктор Сергеевич. Но день впереди был такой, что забот хватит обоим, только Басову еще предстояло начать с них, а он уже сыт по горло. И его выводило из себя, что он не видел главного инженера на объектах, не слышал, чтобы тот звонил на участки, о чем-то расспрашивал, беспокоился. Скорее наоборот: такие, как Силин, вроде даже берегли басовский покой… И Гатилин отгонял от себя назойливую мысль, что у Басова могли оказаться другие важные дела. Какое там!.. О важности у них, несомненно, разное представление. К тому же Никита молод, здоров, он не глотает валидола и мог бы пощадить нервы Гатилина. Правда, Басов не заставлял, не просил Гатилина мотаться по объектам, но разве об этом просят! Тут каждый поступает по совести, тут видно, какой воз тянет каждый из них…

Возбужденному такими раздумьями Гатилину не трудно было догадаться, что сейчас, спозаранку, Никита поспешит наверстать упущенное. Если так, кстати перехватить его на пороге своим звонком, сказать, не упрекая, не коря Басова за изнеженность и мальчишескую самоуверенность, что он, Гатилин, уже побывал на Аниве и на объектах, начиная от прорана, бетонозавода до мастерских, гаражей, карьера… Следовало уязвить Басова своим благородством, — будто ничего особенного не произошло, просто товарищ Гатилин прилежно исполнил должностные обязанности. А утром, на заседании штаба, Никита Леонтьевич, дорогой, вы сами отметите усердие или рвение (как по-вашему?!) начальника стройки. Да и какой он был бы начальник, если бы не воспользовался возможностью даже в такой момент показать, как надо работать, как относиться к своим обязанностям! Это вам не хлястики получать… Перекрытие лишь эпизод в жизни стройки, главное начнется в котловане, и сегодняшняя ночь отличный повод на будущее, чтобы потребовать с Басова, да и с других, не меньшего рвения.

Гатилин, не обращая внимания на одышку, торопливым шагом поднялся по лестнице в квартиру.

То, что жена его, Варвара Тимофеевна, не спала в столь поздний, казалось бы, час, не удивило Виктора Сергеевича. Он не заметил ее покрасневших щек, сурового взгляда, хотя и смотрел на Варвару, пока телефонистка вызывала Басова, а домашний телефон Никиты молчал. Гатилин безнадежно подергал за провод, подождал еще немного, потом опустил трубку.

Опередил Никита, ушел.

В голове мелькнуло — выскочить, сесть в машину, пока не уехала, и догнать, высказать этому мальчишке прямо на улице все, что наболело в душе, влепить!.. Но мысль была легкой, словно дым, непривычно необязательной для Гатилина, и он, сознавая это, понял, что от своих сумрачных дум ему никуда не деться…

Он устал.

Ночь в тряском газике… Прокуренные дежурки крановщиков и диспетчеров мехколонны… В сапогах с налипшими на них комьями грязи месил хлябь левого берега (где-то сбоку и сзади от экскаваторов и бульдозеров)… Спуск по вертикальной лестнице черт те знает зачем в нишу отводного туннеля… Едкая пыль цемента возле бетономешалок… Гарь выхлопных газов при контрольной проверке самосвалов-четвертаков («сильны КрАЗы!..» — с радостным, повторившимся, как в гараже, биением сердца, отметил он), и, пожалуй, только про кухню «Белого медведя» забыл он, упустил из виду, а в ресторане тоже готовились к завтрашнему дню: это была его идея — устроить праздничный ужин для покорителей Анивы. И все — усталостью, раздражением, криком и хриплой руганью, копотью и мазутом — осталось в нем, вошло в поры лица, саднило в горле, отдавалось ноющей болью в руках и в пояснице, и, может, от всего этого его и подташнивало, но могло быть и от табака — в горячке, в погоне за самим собой Гатилин взял у кого-то пачку «Беломора» и закурил почти после тридцатилетнего перерыва.

Все, что ни делалось прошлой ночью, было необходимо и важно для стройки, и Гатилин в общем отвечал за это. Но завтра, — нет, сегодня! — его никто не спросит за нарушенный ритм, даже если такое случится, и завтра никто не доложит ему о готовности служб, участков к перекрытию. Он словно никому не был нужен в этот момент, и такая очевидность удручала пустотой, бессмысленностью его стараний… Легко было переубедить себя в обратном, но в минуту слабости даже самоуничижение кажется приятным, и Гатилин с усмешкой сравнил себя с кучером, сидящим на козлах, но без вожжей. Ироническая усмешка чуть сдвинула его пухлые губы и скоро прошла, а сомнение осталось. Почему? Не потому ли, что в сравнении было больше правды, чем хотелось?! Гатилин понял сейчас, что тревожило его ночью и гнало с участка на участок, — дело шло без него.