За чужую свободу - [54]

Все гостиницы и рестораны были переполнены офицерами и приезжими из окрестных городков. В одном из лучших ресторанов города, в» Золотой Саксонии», друзья едва нашли свободный столик и спросили себе обед. За большим столом посреди зала сидела многочисленная компания прусских офицеров. Они шумели больше всех. Громко стучали по столу бутылками, не обращали внимания на русских офицеров, кричали и делали вслух замечания насчет находившихся в зале дам. Среди этой шумной компании находился и лейтенант барон Герцфельд.

Бахтеев брезгливо пожал плечами

– Посмотри, – сказал он, обращаясь к Новикову, – а ведь они только надеются на победу за нашими спинами. Что же будет, если они действительно благодаря нам ста нут победителями.

– И будут хозяйничать в побежденной стране, – добавил Зарницын.

В эту минуту раздался резкий голос барона.

– Нам нечего таскать для них из огня горячие каштаны. Увидите, благодаря нашим победам эти господа захватят себе и Познань, и герцогство Варшавское. Пусть эти оборванцы убираются назад за Неман, в свои медвежьи берлоги.

Герцфельд не успел кончить, как около него очутился князь Бахтеев, бледный, с горящими глазами.

– Господин лейтенант, – резко и отчетливо проговорил по – немецки князь, – вы – пьяный нахал.

После этих слов, прозвучавших, как пощечина, в зале водворилась мгновенная тишина.

Герцфельд в первые минуты не мог понять, что про изошло. Но наконец он понял и весь красный вскочил, хватаясь за эфес сабли. Его товарищи тоже вскочили.

– Повторите, что вы сказали, – хриплым голосом за кричал он, надвигаясь на Бахтеева.

– Если вы сделаете еще шаг ко мне, – страшным шепотом произнес князь, – то, клянусь, я разобью вам голову.

Было что‑то до такой степени угрожающее в бледном лице князя, в его потемневших глазах, что барон сделал шаг назад.

– Вы дадите мне удовлетворение, – прохрипел он.

– Когда угодно, – быстро ответил князь. – До завтра меня можно найти на квартирах драгунского полка третьей Дивизии. Я князь Бахтеев. А теперь даю вам пять минут сроку. Если через пять минут вы не уйдете отсюда, то я выкину вас за дверь.

И, круто повернувшись, князь с этими словами спокойно отошел на свое место.

– И это наши союзники, – с пренебрежением произнес Новиков.

– Больше, – сказал Зарницын, – это люди, которых мы пришли спасать. Но, однако, брат, ты заварил скверную кашу. Ты знаешь, как к нам относятся в таких случаях. В конце концов всегда виноваты мы.

– Да, – отозвался Новиков, – государь видит в них несчастных, угнетенных жертв и требует от нас особого внимания к ним. Хороши угнетенные жертвы, нечего сказать! По правде сказать, я предпочел бы драться с ними, а не с французами.

Между тем Герцфельд, переговорив вполголоса с товарищами, встал со всей компанией и шумно вышел из залы, не заплатив по счету.

С наступлением темноты оживление в городе не прекращалось. Окна домов были ярко освещены, на площади и главных улицах горели цветные лампионы.

Толпы народа теснились по берегам Эльбы, где располагались русские войска для встречи святой ночи.

И вот несметные толпы народа словно замерли.

Могучий хор тысячи русских голосов запел бессмертную песнь» Христос воскресе!». Ликующие звуки подымались к чистым звездам.

Святая ночь медленно плыла над землей…

И никто не видел в эти торжественные минуты ангела смерти, уже распростершего свои черные крылья над их головами и не слышал, как уже дрожала земля под железными стопами императора Запада во главе словно чудом созданных новых легионов…

И в эту ночь, двумя часами позднее, бледный, странный человек с загадочными серыми глазами и непроницаемой душой, один в скудно освещенном, мрачном кабинете Брюлевского дворца, в слезах умиления писал:

«В субботу 12–го, после обедни, следовательно, после» Воскресни, Боже», мы вступили в Дрезден, а в полночь мы пропели на берегах Эльбы» Христос воскресе!«Трудно передать вам волнение, охватившее меня при воспоминании обо всем происшедшем за этот год и о том, куда нас вело Божественное Провидение!..

И сквозь эти слезы он не видел грозного призрака грядущего, потоков крови и нищей, убогой, разоренной своей страны, погибающей в безысходном рабстве.

XII

«Сел. Риппах, 18 апреля 1813 г.

Я пишу вам, – зачем? Я знаю, что этого письма я все равно не отправлю. Но в эти часы напряженного молчания ночи, накануне боя, на роковой черте жизни и смерти, моя душа зовет вас. Ваше прекрасное строгое лицо неотступно преследует меня, это лицо на котором, на один краткий миг я видел выражение страстной души. Моя жизнь до встречи с вами – пуста. У меня не было прошлого, у меня не было воспоминаний. Мое прошлое, мое настоящее, мое будущее – вы. Все от вас и к вам. Разве это не безумие! О пусть, обожаемая Ирина, это безумие… Но у меня нет ничего больше… На полях славы, в ожидании боя, в вихре событии, решающих судьбу мира, я вижу только вас. Я одинок, я всегда был одинок. Не в первый раз иду я в бой, и никогда мысль о смерти не волновала меня, но теперь, – клянусь вам, это не страх, – я боюсь умереть, не увидев еще раз этого лица, этих темных глаз, не почувствовав мгновенного трепета нежной руки…»