За чертой - [20]

Шрифт
Интервал

освобожденные от пут
самцы взбесившиеся бури
в тупом неистовстве ревут.
Но гроз безумием нежданным,
громов рычаньем, сметена
в холсты крестьянки безымянной
опять скрывается она.
И прочь уходит торопливо,
а вслед за ней бегут луга,
летя по ветру рвутся ивы,
река ломает берега.
И громовые ураганы
свергаются среди полей,
как будто с облаков Титаны
на землю прыгают за ней…
И я из-под ракит укромных
пустые удочки собрав,
бегу за ней чрез луг огромный
в толпе с ума сошедших трав.
А за спиной моей, как крылья,
шумят и плещут тополя,
и кажется, что без усилья
навстречу движутся поля.
И кажется, открылось взглядам
немыслимое бытие:
доверчиво со мною рядом
бежит различное зверье.
Но сквозь дожди и ураганы
то видимый, то невидим,
переграждает символ странный
надежды — мне, дорогу — им.
И тополя, крылом махая,
садятся где-то на поля,
звериная уходит стая,
чужой становится земля…
И в одиночестве постылом
одолеваю трудно грязь,
мечты перегоревшим пылом,
как хмелем конченным томясь.
И, возле ветхого креста,
войдя в промокшее селенье,
гляжу с немым недоуменьем
на изможденного Христа…
Но вот к просторам неизвестным,
еще плененный гром тая,
уходят тучи стадом тесным
за горизонтные края.
Под радуги победной аркой
водой омыта грозовой
плоть мира снова стала яркой,
как будто в первый полдень свой.
И, возвещая страсть живую,
нежна, призывна и чиста —
голубка белая воркует
на черном дереве креста.
И кажется (быть может — снится)
Распятый улыбнулся ей.
Как голубь Ноя эта птица
залог иных и лучших дней.
Все, что веками изнывало,
растаяло в грозовой мгле,
и безгреховным тело стало
на о святившейся земле!

Последний вечер (Эпическая поэма)

Цилиндр из неокисляющегося металла огненного цвета, заключавший в себе рукопись этой поэмы (не на папирусе, не на пергаменте, не на бумаге, а на специальных, напоминающих нашу пластмассу, лентах), был поднят драгой, опущенной на дно океана с яхты «Ахиллейон», принадлежащей г. Анастасу Самозису — мультимиллионеру, меценату и любителю-ихтиологу, как раз пополнявшему свои — всемирно известные — коллекции глубоководных существ. Насколько можно понять, в поэме рассказывается об островной стране, которую по преданию создал и основал для своих детей бог Посейдон (см. у Платона). Во всяком случае та была так же ограждена с севера, востока и запада горами (вулканическими), а на юге ее находилось большое озеро, на берегу которого располагалась столица «Город Золотых Ворот».

О тождестве этих стран свидетельствует и упоминаемый в поэме таинственный «орихалк» («Наиболее драгоценный из металлов» — Платон). О судьбе Посейдонии-Атлантиды у Платона говорится кратко: «В один день и в одну страшную ночь она опустилась на дно морей». Гораздо подробнее о той же, по-видимому, катастрофе рассказывает знаменитая рукопись майя «Кодекс Троано» — находящаяся в Мадридском Музее: «Вулканические силы исключительной интенсивности сотрясали почву, пока она не поддалась наконец. Долины (Страны) были отделены одна от другой (очевидно, трещинами) и затем рассеяны… Два страшные удара сотрясли их и они исчезли неожиданно во время ночи… увлекая за собою 64 миллиона человек». Это произошло — по календарю Майя — в год «6 Кан, 11 Молюк, 3 Шуен»… Принимая во внимание вполне понятные трудности перевода (скорее — расшифровки) за его (или ее) точность автор не ручается. По мере сил он старался передать и строение стиха, порой отдаленно напоминающее размеры античных эпических поэм. Целый ряд терминов, для которых ничего равнозначащего нет в языках известных нам древних народов (их техническая культура не достигала этой степени развития), пришлось превратить в «архаизмы наоборот» и дать им вполне современные звучания.

Хоть и косвенно, однако с достаточной убедительностью, в поэме вскрываются атлантские корни древних цивилизаций Теночтитлана и Тиагуанако. Остается сказать, что Одинокий, о котором говорится в эпилоге, по-видимому, и был творцом поэмы.

С. Р.

1.
Светящийся диск у ворот орихалковый поднял колосс,
перепрыгивая друг через друга,
автострадой машины бегут без колес и расходятся на поворотах.
Город в гордое небо вознес с блестками окон гигантские соты.
А над ним —
— зари роковая агония,
облаков и огней беспокойная фуга…
О, Посейдония!
2.
Из мастерских, учреждений, контор, магазинов,
как грозное платье, снимая оконченный труд,
будто бы кишки из зданий пустеющих вынув,
усталые толпы на улицы лавой текут.
Сливаясь в подвалы подземной дороги,
у турникетных густеют запруд
и снова сквозь них вытекают на воздух…
Не глядя на небо, на вечер, на звезды,
в пути прилипая к витринам вещей соблазнительно-ходких,
разнобойно шагая,
усталой походкой
влача по асфальту несчетные ноги,
весь город от края до края —
один человечий поток…
На движущихся тротуарах,
на личных машинах,
(на глиссерах и архаических шинах)
на крыльях, на лодках,
в запряжках из атомных сил, электричества, пара
на Запад, на Север, на Юг, на Восток
в грохоте, топоте, шипе, шуршаньи, свисте
спешат, заполняя и землю, и воздух, и воду,
в относительную свободу…
А в небе — закат, словно огненная пеларгония
и дальние дымы клубятся, как черно-багровые листья…
О, Посейдония!
3.
Там, где, как пестрые скалы, высотные здания

Еще от автора Сергей Милич Рафальский
Что было и что не было

Статистика — она, помимо всего прочего, может быть прочитана совсем по-разному. Недаром в СССР бытует пословица: есть ложь грубая, есть ложь тонкая, а есть и статистика… Вы, наконец, читаете воспоминания о той эпохе, какую описывает в этой книге ее автор, Сергей Милиевич Рафальский (1895–1981). Мемуары А. Ф. Керенского — и Л. Д. Троцкого, П. Н. Милюкова — и Суханова, ген. А. И. Деникина — и, скажем, графа Игнатьева… Но все эти деятели тех лет, вольно или невольно, сознательно или бессознательно, но стремятся в первую очередь оправдаться «перед лицом истории», да при этом еще и мало были причастны к той непосредственной, рядовой, именуемой ими «обывательской», — жизни, какая и есть жизнь народа, жизнь страны, жизнь эпохи.


Стихотворения

Рафальский Сергей Милич [31.08.1896-03.11.1981] — русский поэт, прозаик, политический публицист. В России практически не издавался.Уже после смерти Рафальского в парижском издательстве «Альбатрос», где впоследствии выходили и другие его книги, вышел сборник «Николин бор: Повести и рассказы» (1984). Здесь наряду с переизд. «Искушения отца Афанасия» были представлены рассказ на евангельскую тему «Во едину из суббот» и повесть «Николин Бор» о жизни эмигранта, своего рода антиутопия, где по имени царя Николая Николиным бором названа Россия.


Сборник произведений

Рафальский Сергей Милич [31.08.1896-03.11.1981] — русский поэт, прозаик, политический публицист. В России практически не издавался.Уже после смерти Рафальского в парижском издательстве «Альбатрос», где впоследствии выходили и другие его книги, вышел сборник «Николин бор: Повести и рассказы» (1984). Здесь наряду с переизд. «Искушения отца Афанасия» были представлены рассказ на евангельскую тему «Во едину из суббот» и повесть «Николин Бор» о жизни эмигранта, своего рода антиутопия, где по имени царя Николая Николиным бором названа Россия.