За черным соболем - [22]

Тем временем лосиха, услышавшая громкий плеск и возгласы, насторожила огромные уши и, увидев барахтающегося в воде человека и рядом с ним другого в лодке, двумя прыжками выскочила из воды. Треснув сухой тальниковой веткой, она скрылась в зарослях.

На берегу я скинул мокрую одежду и стал ее выкручивать. Софронов развел костер.

- Зачем в реку прыгал?- недоумевал он.- К сохатому еще ближе подъехали бы, тогда и стрелял бы!..

- Так я же думал мелко, дно - вот оно, а там яма,- оправдывался я, выливая воду из ичигов.

- Как столько времени по реке идешь и не понимаешь,- возмутился Софронов, когда понял в чем дело,- где т,еперь другого сохатого найдешь?

Я был обманут необыкновенной прозрачностью воды в тихой протоке, понимал свою вину и ничего не мог возразить на воркотню старого охотника, которого уже давно не занимала никакая романтика. Во всем он видел только необходимость того или иного вида деятельности, без которых невозможно жить. Из-за моей оплошности ушло пятнадцать пудов мяса, нужного нам, труд пропал впустую. Ничего другого он не желал знать. Я же больше страдал из-за уязвленного охотничьего самолюбия.

Так неудачно окончился первый день охоты. Авдеев все понял с первого взгляда и ни о чем не стал расспрашивать. Мы молча поужинали и улеглись спать. Утром меня разбудил стук шеста о бат. Я вылез из палатки. Солнце только поднималось, и лес стоял окутанный сырой мглой. Сонно рокотала вода. Из бата вылез Софронов с винтовкой. Я думал он собирается на охоту и что-то забыл еще на таборе.

- Никифор Гаврилович, подожди меня, я сейчас оденусь, поедем вместе!

Но он молча прошел к костру, сел на валежину, прислонив винтовку к дереву.

- Огонь побольше надо, маленько вымок, сушиться буду, - сказал он. Только тут я заметил, что он в мокрых олочах и куртка на плечах тоже вся мокрая от росы.

- Вы уже успели съездить? Ну как, видели сохатого?

- Одного видел, стрелял. Большой сохатый, пудов, однако, на двадцать будет…

- Ушел? Промазали?

- Почему ушел? Близко подъехал, хорошо стрелял. Одна пуля под лопатку, другая сзади в спину. На берег поднимался, там и упал…

- Расскажи, как было!

- Че рассказывать, поедем мясо брать, сам увидишь. Однако огонь самому разводить надо!..

- Нет, нет, сиди, отдыхай, сейчас…- Я был рад угодить ему. Ведь старик, а не спал, с полночи ездил, только бы добыть зверя! Меня не взял, наверное подумал, что опять помешаю. Но я был не в обиде.

После завтрака мы поехали втроем за мясом убитого лося. На этот раз был самец-красавец с широкими ветвистыми рогами. В отличие от европейского лося у дальневосточного рога не имели широких плоскостей между отростками, но были такими же длинными. Сняв с него шкуру, мы разделили тушу на несколько больших кусков и, сложив их в бат, повезли в лагерь.

Теперь мы располагали большим количеством мяса, которое нужно было предохранить от порчи и сделать транспортабельным, легким и малым по объему. Я знал, что для этого его надо высушить, но как это сделать практически - не имел понятия.

Софронов резал мясо на тонкие длинные пластинки, посыпал их мелкой солью и развешивал на вешала из ивовых шестов, поставленных так, чтобы дым от костров отгонял мух, которые уже слетелись во множестве, и одновременно слегка подкапчивал мясо, сохнущее под солнечными лучами.

- Тут, паря, если хочешь получить хорошее копченое мясо, надо знать какое дерево брать для костра. Самая лучшая порода - ольха. Ни на что другое это дерево не годится, а ветчина на ольховых дровах получается отменная… Ну нам не коптить, а только бы подсушить мясо, тут любые дрова сгодятся,- поучал меня между делом Авдеев, помогая Софронову развешивать мясо на вешало.- Другое дело, как его солить! Если надо мясо хранить летом, то соли надо поменьше, потому что соль в себя сырость всегда тянет и будет мясо мокнуть - пропадет…

Ясная осенняя погода, когда прозрачный воздух звенит и настолько чист, что все дали просматриваются на сотню километров, когда солнышко еще припекает и лишь отдельные пожелтевшие на березке листочки напоминают о том, что лето на исходе, была благоприятна для быстрой сушки лосятины. Через три дня мясо высохло настолько, что ломтики ломались и стали жесткими. Мы упаковали его в один большой мешок. Теперь можно продолжать путь в верховья Маи, а оттуда к перевалу через хребет Джугдыр.

Пользуясь остановкой, я привел в порядок свои записи наблюдений, дополненные советами старых промысловиков.

Только благодаря тому что я последовал совету профессора Мамонова и делал записи простым карандашом, они у меня сохранились, их не размыло водой во время моих невольных купаний.

Мы рассчитывали до снега подняться в верховья Маи, разыскать там оленеводческую бригаду Удского колхоза и, сменив у них бат на вьючных оленей, идти к истокам Зеи.

Чем дальше, тем бурливее становилась Мая. Бешено мчала она с гор свои студеные, прозрачные, как стекло, воды. Перекаты задолго предупреждали нас о себе гулом воды, летящей через камни. С трудом продвигали мы свой бат, не раз снимали с него груз, чтобы не утопить во время преодоления опасных мест.

Незаметно, мягкой кошачьей поступью подкралась осень. Зарделись листья малины, кружась падали с тальников узкие листья, горячими языками пламени зажглись поднимавшиеся среди хвойных строгих лесов молодые осинники, и белые березы, засыпая, стали ронять на землю желтые пятаки листвы.