Южный Крест - [34]

— Э-э-э… — уклончиво отозвался тот, — мы скорее приятели…

— Я это имела в виду! — с готовностью подхватила она. — Я вот что думаю. Вы такой человек солидный. Хорошо бы с Максимом поговорить…

Илья поднял глаза.

— …повлиять на него… Чтобы он приличнее вел себя, чтобы не приставал уж так… — укоризненно и неуклюже докончила она.

На лице Ильи ходили волны и видно было, что ему есть, что сказать, но он сдерживался, вынуждая ее добавить еще что-нибудь. Нина Ивановна пожевала губами и произнесла зависимым тоном, как будто с затруднением:

— Подарки носит и носит… Как же отказаться, чтобы человека не обидеть? Может, вы что посоветуете? Ведь не залаживается у них… прибавила она еще тише и простодушнее, но в опущенных глазах ее промелькнула замечательная твердость.

— Я, конечно, знаю Макса давно, — начал Илья уверенно, но что-то помешало ему, тон упал и в голосе появились несвойственные ему колебания. Он, вообще говоря, не всегда был такой, я знал его… другим. Это здесь он начал портиться, вот именно, пор-тить-ся. Я с тревогой наблюдаю эту перемену.

Чувствовалось, что Илья колеблется. Он посидел, не двигаясь, что-то обдумывая, потом резко отбросил волосы назад, взволнованно оглянулся, поймал подталкивающий и выжидающий взгляд собеседницы и твердо сказал:

— Шустер всегда был беспардонным, это мне известно. Ломит свою линию. С другой стороны, он может кому-то показаться корыстным. — Илья приостановился, для чего-то посмотрел на небо и докончил: — …Будто он все думает купить на деньги. Да. Вообще-то он по натуре не такой… но… может. Да, может! — неожиданно добавил он.

Нина Ивановна качала головой, разделяя его чувства, покойно сложив руки на зонтике.

— Сколько лет мы приятели, — с сожалением говорил Илья, — но я всегда чувствовал в нем червоточину!

— Червоточину… — повторила она эхом.

— Теперь-то все и открылось! — вырвалось у него, и он хлопнул себя по колену. — Завтра с ним поговорю! Вы когда дома будете?

— Я на всю неделю уеду…

— Ах, да! Я к Светочке заеду, — легко сказал он, как о решенном деле, поймав удовлетворенный взгляд собеседницы.

В эту минуту к ним подкатился мячик, и Илья поймал его ногой. Разгоряченный Костик повалился в тень, а Нина Ивановна поймала за руку Динку, бегущую следом.

— Где вы были? — спросила она девчушку, и та быстро заговорила что-то, объясняя. Нина Ивановна заморгала, в недоумении уставившись на нее. Динка замолкла, в свою очередь смотря с любопытством и непониманием.

— Что это она говорит? — обернулась Нина Ивановна к Илье. — Не по-нашему? Я тебе по- русски, а ты мне по-английски? — поразилась она. — Ты что же, меня не понимаешь?

— Она как раз понимает, только отвечает по-английски. Дети сюда нормальными приезжают, а через пару лет вот это начинается. В саду и в школе по-английски, потом дома все больше, и — каюк!

— Так, может, надо сказки русские читать, песенки…

— Не помогает. Все поперепробовано. Если ребенок сюда маленьким привезен — от него ничего не останется. Я знаю Вадима. Что он только не делал — все бесполезно. В других семьях тоже самое: дети книг не читают, ничем не интересуются, что в России их сверстники любят. Тут детская жизнь упрощена до предела: телик до ночи, игры с погонями. Тупые мультики с жуткими мордами — смотреть противно.

— А фильмы? Сказочки детские?

— Нина Ивановна, нет здесь детского кино!

— Как так? — недоверчиво покосилась она. — "Золушка", "Морозко", сказки волшебные. Я их, Илюша, больше Светочки смотреть любила!

— Теперь вы об этом забудьте! Чтобы сказку придумать, нужно время — ее не сбацаешь, как джинсы или миллион бутербродов. Так что смотрят дети безвкусную дрянь. И книги никому не нужны. Откуда же взяться развитию?

Илья говорил, все более и более увлекаясь, и очень неглупые вещи. Речь его звучала как бы перед аудиторией на семинаре, ибо он мало обращал внимания на слушавшую его женщину. Она нужна была ему, как удобный объект, в функции которого входило смотреть в рот, не перечить и время от времени вставлять осмысленные замечания. Далеко идущие отступления не одобрялись. Если женщина выдерживала отведенную ей роль до конца, она поощрялась в дальнейшем как умный и интересный собеседник. Что ж поделать, такие истории ежеминутно приключались с Ильей, да, ведь как мы замечали, и не только с ним с одним.

— Я давно наблюдаю за детьми из разных семей, — развивал он тем временем свою мысль, — они все кажутся младше, чем на самом деле. Не то, чтобы тут задержка развития в медицинском смысле, нет — это нормальные дети. Но семилетки обычно кажутся пятилетними, а иногда еще младше.

— Глупенькие, что ли?

— Да, как будто глуповатые. Ничего не знают. М-м-м… реакции у них, как у младенцев, вот что я отметил.

— Почему ж такое получается? — поражалась Нина Ивановна.

Через лужок к ним направился Николай Николаевич и, усаживаясь рядом, спросил:

— О чем у вас беседа идет?

— Николай, много здесь русских из китайского Харбина?

Тот согласно кивнул.

— Вот и твоя Валентина. Как она по-русски говорит?

— Хорошо, ты знаешь.

— Верно. А как получилось, что русские, кто родился в Харбине, так здорово язык сохранили, хотя они ни дня в России не бывали? А дети, которых недавно из России привезли, слушают русскую речь старших, а отвечают по-английски?