Южный Крест - [26]

Тем временем вошедший с достоинством поздоровался со всеми, только что не расшаркиваясь, и, оглядев компанию, сказал:

— Я к вам на полчасика: решил, Ирочка, вас и Боба с праздничком поздравить! Давайте расцелуемся! — и он трижды облобызал смеющуюся Иркину мордашку и довольного Боба, который, в свою очередь так же аккуратно и смачно облобызал его.

— Николай, у тебя Пасха на Новый Год наехала! — раздался голос Ильи.

— Я, Илюша, люблю традиции соблюдать. Мы, кто давно здесь, их бережем: чем дальше от Родины, тем лучше в сохранности их надо пользовать.

На его оборот речи на лицах замелькали улыбки, а Николай Николаевич, не замечая их, подошел к Илье и открыл было рот что-то сказать, но внезапно разглядел через полумрак гостиной новую женщину. Она показалась ему столь соблазнительной, что он остановился на полуслове и изумленно взглянул на Илью:

— Какая красотка… Замужем?

— Такие не бывают замужем, — откликнулся Илья. — Ты старожил, Николай. Она дочь Королькова Леонида…

— Конечно, знаю! Он в Дарвине мыкался, работал, где ни придется и хлебнул порядочно. А что, семья к нему приехала?

— Света и ее мать, Нина Ивановна.

— Погоди-ка, погоди-ка… — Николай Николаевич что-то соображал, глаза его зажглись интересом: — Мне Леня рассказывал, давно… — начал он с солидной добропорядочностью, — жена его имела роман. А потом это всплыло, ну он тихий, конечно, обида, а он терпит да прощает, только, говорит, ты решай что-нибудь, потому что так невозможно нам счастье поддерживать. Ждал он, ждал и дождался. Она, как прошло такой жизни пол-года, из дома-то его и выгнала! "Иди, — говорит, — я с другим теперь буду счастье строить. Ты недотепа, что моему ребенку дать можешь!" — приглашая разделить его чувства, улыбаясь, докончил Николай Николаевич — в точности так, как многие, рассказывая печальные истории и ужасаясь подробностям, случившимся с другими, не могут, хоть и в самый последний момент, скрыть удовлетворенной и радостной улыбки, пусть и еле заметной.

— Ай да тетя! — расхохотался Илья. — А мы-то все наоборот представляли!

Услышав его радостный смех, подошла Света, взглянула задумчиво и томно. Она присела на высокий стул, так что ее длинные ноги протянулись перед лицом мужчин.

— Светочка, это Николай Николаевич — наш русский "австрал".

— Можно просто Коля, — предупредительно заерзал тот, не в силах оторвать глаз от молодой женщины.

— Еще одна жертва, — ехидно шепнула Ирка новенькой Оле. Женщины опустили глаза, помолчали. И вдруг обе враз сказали:

— А кто хочет еще чаю?!

Послышался смех. Оля встала и вышла из комнаты, а Ирка, не моргнув и глазом, воскликнула пылко, даже привскочив со стула:

— Николай Николаевич, а что это за история вышла с вашим родственником Тропишиным? Мне тут Галина Львовна по телефону так сумбурно объясняла-объясняла, я ничего не поняла. А мне страсть как любопытно! — она многозначительно обвела всех взглядом, довольная, что смогла завладеть всеобщим вниманием, к тому же так ловко переменив тему.

Все встрепенулись, а Николай Николаевич нахмурился, но, приосанившись, начал:

— Расскажу вам новогоднюю сказочку, перед тем как вы пойдете спать, хе-хе. Я прожил тут почти всю жизнь, и мой троюродный брат тоже осел в Австралии. Живет здесь с семьей, на хорошем счету всегда был, солидный человек. Несколько месяцев назад он бумаги с работы взял домой — поработать, он так делал и раньше. Да и все сотрудники часто работают дома дополнительно, чтобы перед начальством выслужиться. Время свое личное тратят. И вот, после семнадцати лет работы в этой компании его обвинили, что он — русский шпион и бумаги брал домой, чтобы в Россию пересылать. И не только у него дома, а и у меня! — мы с женой весь дом обшарили — нашли подслушивающие устройства! Весь потолок в шнурах и проволоке был под настилом. Это почему же такое? А потому, что мы русские, вот почему! Я тогда не вынес и статью в газету поместил. В общем, осрамили нас всех. Мне брат говорит, мы с ними семнадцать лет за руку здоровались, домами дружили, а, теперь, говорит, опозорили меня на весь город, в газете написали имя мое. А мне здесь жить! И суд, говорит, еще не кончился, а все уже пальцами показывают: опять полно у нас русских шпионов!

— Волки позорные! — выдохнул кто-то.

Вспыхнула и погасла в подсвечнике последняя свеча, осветив задумавшиеся, утомленные лица. Ночь безнадежно сгорала, испепеляя хлопушки, шарики, бенгальские огни: шелуху, блеснувшую элегантным нарядом богача, взятого напрокат в захудалой лавке. Праздника нет, костюм оказался дешевкой, и надо приниматься жить. Тишина повисла в гостиной.

— Я чувствовала что-то такое, но не понимала, в чем дело, — сказала Ирка тихо.

— Нормальная страна. Деньги есть и дом купить можно, а что еще человеку надо! — изрек Саша.

— Мне иногда домой хочется… — Ирка от рассказа Николая Николаевича неожиданно для себя опечалилась. — Я давно здесь живу, а все какое-то… чужое.

— Плохое?

— Да нет… Именно не плохое — все хорошее, — она скривила мордочку, а — чужое.

Николай Николаевич кивнул головой.

— Я прожил здесь жизнь и скажу, что ваше поколение — везунчики. Двадцать лет назад на улице били в лицо, услышав не английскую речь. Я сам был свидетелем. Да и много чему я был свидетелем, — прибавил он, нехорошо меняясь в лице.