Южноуральцы в боях и труде - [23]

Противник повторял атаки, наседая на пулеметчиков. Порой не было слышно собственного голоса. Я плыл недалеко от позиции пулеметчиков, где сражались с врагом мои соратники Юркин, Отрадный, Гриценко и другие. В момент затишья ребята услышали мой крик, побежали к реке, помогли вылезти из воды: «Ты откуда, Сергей?».

Я рассказал друзьям о том, что со мной произошло.

В это время противник снова пошел в атаку. Мы быстро побежали на огневой рубеж, прихватив с собой, сколько могли, боеприпасов. В туманной дымке вырисовывались фигуры фашистов. Подпустив их на близкое расстояние, мы открыли огонь из всех видов оружия. Оставив на поле боя более десятка трупов, немцы отступили».

О начале боя батальона рассказывает Павел Васильевич Работнов:

«Узнав намерения фашистов, комбат приказал отойти на запасной рубеж. 30 апреля рано утром фашисты начали мощную артиллерийскую подготовку, которая продолжалась 2 часа. На плацдарм обрушились тонны смертоносного металла. Снаряды и мины рвались сплошь, земля вздрагивала от взрывов…

На следующее утро фашисты повторили артиллерийскую подготовку, но командование батальона предвидело это. Мы снова отошли. Когда возвратились на позиции, рубеж был неузнаваем: все было в буквальном смысле перепахано. Вскоре немцы без опасения пошли в атаку. Они, по-видимому, были уверены, что перемешали защитников плацдарма с землей. Батальон открыл по противнику ураганный огонь. Фашисты панически отступили. Однако их атаки продолжались до вечера. Силы были неравные. Противник потеснил нас на некоторых участках. Командир батальона А. А. Ерастов был ранен в руку, но не покинул поле боя. Ему сделали перевязку, и он продолжал руководить сражением. Стемнело, и враг прекратил атаки. Мы все время были начеку, ожидая очередной вылазки со стороны немцев. Время тянулось мучительно долго. Нам не спалось. Думал: что же принесет новый день боев. Иллюзий мы не строили, понимали, что будет тяжелее, чем вчера. Понимали и то, что многим из нас осталось жить считанные часы…

На рассвете фашисты снова начали атаки…».

Рассказ продолжает Сергей Кузьмич Мальцев:

«1 мая мы отбили 6—7 атак, 2 мая — 4 атаки, а 3 мая наш фланг был совсем оголен. Под вечер меня ранило осколком в ногу. Товарищи сделали перевязку и помогли дойти до санитарного пункта, который находился недалеко от подбитого танка. В 19 часов послышался топот ног, к нам бежал командир взвода. Он закричал: «Товарищи, кто может держать оружие, за мной! Немцы возобновили атаки и теснят нас!». Кто как мог, поползли, закостыляли в окопы. Подоспели вовремя, натиск противника отбили. В тот день он больше не предпринимал атак. Часа в 2 ночи подошел бронекатер и забрал всех раненых…».

«Командование 288 стр. дивизии предполагало, что наш батальон продержится от силы 2—3 дня, но вот наступил четвертый, а плацдарм все еще был в наших руках, — продолжает рассказ Павел Работнов. — К концу четвертого дня нас осталось 35 человек, разбиты пушки, минометы. Противник наседал со всех сторон. Пулемет противника не давал поднять головы. Думали — скоро конец. Но в это время комиссар Фомин со связкой тола подполз к пулеметной точке. Фашисты заметили его и решили взять живым. Когда они оказались рядом с Фоминым, раздался взрыв. Смолкла огневая точка, распластались вокруг комиссара фашисты…

Лыжники продолжали отбивать бесконечные атаки. 35 человек почти 3 суток стояли насмерть.

Героическому подвигу смельчаков поэт Чивилихин посвятил поэму «Тридцать пять».

Готовят немцы фланговый удар,

Связной подумал: «Видно, дело плохо».

«Бывало хуже», — молвит комиссар.

Его не раз спокойствие спасало.

Зов комиссара, слово коммуниста —

Вот что на подвиги ведет.

Он знает все: тропа войны терниста.

Он знает, путь к победе каменист,

Но непреклонна воля коммуниста,

За то он и зовется коммунист.

Батальон противостоял огромной силе противника. Он противопоставил врагу мужество, отвагу и героизм. Командир роты лейтенант Черепанов из противотанкового ружья подбил немецкий танк. Богатырь В. Г. Шадрин заколол штыком 11 фашистов. Умело работали прикладами, ножами и гранатами красноармейцы Е. Садовый и Г. Иванов.

На шестой день в строю вместе с ранеными остались 10 человек. Командиру батальона перебило обе руки».

«В тот день, — вспоминает Евгений Алексеевич Чуркин, — боеприпасы подходили к концу. Командир пишет донесение. Трем раненым, в их числе и я, приказал доставить пакет в штаб дивизии. Мы связали 2 бревна колючей проволокой, легли на них животами и гребли руками. Переправились через Волхов. Из штаба дивизии нас отправили в госпиталь.

Позднее я узнал исход боя. Когда мы ушли с пакетом, у защитников плацдарма кончились боеприпасы. Ерастов приказал оставшимся солдатам отойти к реке и перебраться на восточный берег. Сам же продолжал отстреливаться. Фашисты обтекали его со всех сторон. Последний патрон комбат израсходовал на себя.

В конце боя радист Лычев передал: «Комбат убит, второй радист убит. Прощайте, товарищи…».

О последнем дне боя на плацдарме рассказывает начальник разведотдела 4 армии Я. И. Ермолаев:

«5 мая фашисты силами до 2 полков перешли в наступление против лыжного батальона с целью полного его уничтожения. Батальон был отрезан с 3 сторон водой, потерял связь с НП. Оказать огневую поддержку мы не могли, так как неизвестна была линия обороны. Да и была ли она вообще. Батальон вел бой с превосходящими силами противника, неоднократно переходя в контратаки, вступал в рукопашный бой.