Южная трибуна - [8]

Неприязнь Калле к туркам получает, таким образом, весомое подтверждение. «Пусть Вайц болтает себе, что угодно, – подумал он. – Хочет, чтоб мы доброжелательно относились ко всем этим иностранцам. Смешно!».

Калле снова прокрутил в сознании тот урок. Она говорила что-то о благодарности, о том, что иностранные рабочие помогли нам достичь теперешнего благосостояния, так что людям уже не в диковинку ни машины, ни путешествия в дальние страны, ни видеомагнитофоны.

Ничего себе благодарность! А что они себе здесь позволяют? Где поножовщина или наркотики, там всегда замешаны турки. Им давно следовало бы понять, что они здесь больше не нужны.

А как быть с лозунгом на стене? Неужели правда это кто-то из класса? Кто же? Бодо? Он зол на меня еще с субботы, подумал Калле. Обозвал сегодня трусом, и больше ни слова.

«Турки, вон из Германии! Национальная молодежь».

Национальная молодежь? Да ведь это тот самый союз, в котором состоят Счастливчик и Грайфер. Прошлым летом они звали его поехать с ними в палаточный лагерь, но у Калле тогда особого желания не было. Бодо и еще кое-кто из «чертей» отправились туда все вместе и потом с восторгом рассказывали о военных играх на местности в форме бундесвера, о приемах ближнего боя, о марш-бросках с картой и компасом в руке, о стрельбе из мелкокалиберной винтовки.

Счастливчик мечтал, чтобы «черти» слились с «Национальной молодежью». Он до сих пор приносит в клуб листовки и большие круглые значки с их лозунгами. Два таких значка Калле даже прикрепил как-то на куртку: «Горжусь, что я – немец» и «Дортмунд, проснись!»

А еще Счастливчик однажды читал вслух отрывки из книги «Ложь об Освенциме». Там говорилось, что положение евреев при нацизме было не таким уж ужасным, как ныне пытаются изобразить, и что Гитлер вообще был прекрасным человеком.

Национальная молодежь, сказал тогда Счастливчик, мечтает, чтоб у власти в Бонне вновь оказался сильный деятель и чтоб он принял наконец меры против всех этих наглых иностранцев. Калле его слова показались убедительными.

А что говорила Вайц сегодня утром? Национальная молодежь – это опасная неонацистская организация. У них все просто: «Хочешь получить работу – пусть убираются иностранцы», «Нужна квартира – вышвырни иностранца». Даже недалекому человеку понятно, что это глупость и демагогия, а еще она сказала, что ученика их класса заметили в субботу вечером у школьного здания и лучше бы ему самому во всем признаться.

Фамилии она на назвала, но дала понять, что дядя Эрвин хорошо его разглядел.

Никто, конечно, не признался.

«Интересно, – подумал Калле, – чего она хочет от меня, почему отозвала после уроков в сторону? Почему ей так хотелось узнать, до какого времени я был в дискотеке, где она меня засекла? И был ли со мною Бодо?».

Калле задумался.

В спортивном центре сегодня ничего интересного. Двое ребят играют в настольный теннис. Бодо тоже здесь. А еще Счастливчик и Грайфер.

Бодо бросил монетки в настольный игральный автомат.

– Вы только посмотрите, кто пришел! – воскликнул Грайфер. – Калле собственной персоной. Приятный сюрприз.

Счастливчик ухмыльнулся.

– Заходи, не бойся, нынче здесь нет турок. А Бодо как раз нужен партнер. Бодо скривился.

– Мне играть с этим кретином?

– Не упрямься, малыш! – Счастливчик двинул Бодо в бок.

Калле предпочел бы держаться на дистанции.

– О'кей, лучше зайду в другой раз.

– Входи, не ломайся!

Счастливчик уже приготовил первый шарик.

Калле стал рядом с Бодо.

– Ты играешь за защиту. Я бью по воротам, – буркнул Бодо.

Счастливчик бросил мяч. Грайфер придержал его левым защитником, перекатил по ряду туда-сюда, снова придерживал, на сей раз центрфорвардом, и тут же с силой пробил гол в ворота Калле.

Грайфер рассмеялся.

– Неплохое начало. Бодо вскипел.

– Разиня! – рявкнул он на Калле.

– Сам разиня! Восемь твоих игроков спят на ходу, а моя защита должна отдуваться за всех, – огрызнулся Калле.

Счастливчик снова бросил мяч. Калле пришлось подключить вратаря, тому бы тоже не справиться с мячом, тут неожиданно удалось передать мяч левому защитнику, Калле углядел просвет, и, прежде чем Счастливчик успел отреагировать, мяч оказался в его воротах. Счет ничейный.

Бодо в восторге.

– Отлично!

И Калле доволен. Он снова «свой».

Счастливчик пробует втянуть Калле в разговор.

– Скажи, а что там произошло у вас в школе? Бодо тут рассказывал про какую-то свастику, про надпись против турок. Сказал, что тех, кто это сделал, засекли. Верно, Бодо?

Счастливчик многозначительно подмигнул. Калле в недоумении.

– Но ведь Бодо тебе все рассказал. Вайц, наша классная, и правда сказала, что тех, кто это сделал, засекли. Но больше она ничего не говорила. А потом весь урок долдонила что-то про черномазых. О гостеприимстве, уважении, благодарности и прочей дребедени.

Грайфер ухмыльнулся.

– Просто душат слезы.

Но Счастливчик не отставал:

– И ты не знаешь, кого они засекли?

– Нет.

– И в классе об этом ничего не говорили?

– Нет.

– А эта Вайц не выспрашивала тебя про Бодо?

– Нет. А зачем тебе все это нужно?

– Да так, спортивный интерес.

Грайфер вертит в руках четвертый шарик, третий приземлился за это время в воротах Счастливчика.