Южная трибуна - [6]
– Что ты там ни говори, аттестат – это неплохо. Ведь не все могут подыскать себе ученическое место и начать изучать профессию. Не всем ведь везет. А если ты и дальше будешь учиться в школе, то нужен приличный аттестат.
Но Калле другого мнения.
– Это же глупо, мне деньги необходимы сейчас, я хочу работать, а школа… Ну начнут тебе пудрить мозги, как двое сошлись на необитаемом острове и основали демократию. Чушь собачья… Сказки для дурачков, – Калле по-настоящему разгорячился. – Недавно я собрался на концерт, играла группа «Кво», так пришлось ползти к старикам на брюхе, чтоб они расщедрились на билет. Надоело мне это, понимаешь? По своей воле я в школе ни дня лишнего не останусь.
– Но если ты ничего из себя не представляешь, так и дальше пойдет, – Хорст вновь вознамерился было читать мораль, но Калле резко оборвал его.
– Перестань, эту болтовню я и дома слышу. Если нет пластинки поинтереснее, я пиво и в одиночестве выпью. Разозлившись, Калле уходит не заплатив. В тот вечер, рассчитываясь с посетителями, Хорст несколько раз ошибся: он все старался вспомнить, как звали тех двоих, что, оказавшись на необитаемом острове, основали демократию.
Домой Калле шел мимо средней школы имени Гутенберга. Здесь он имел удовольствие учиться в девятом классе.
Завидев школьное здание, он невольно ускорил шаг. Калле никогда не отличался прилежанием. Все связанное со школой вызывало в нем неодолимое отвращение. Как здорово было бы, мечтал он иногда, если б ненавистная школа в один прекрасный день сгорела дотла. Но она все стояла, твердыня из стекла и бетона, равнодушная и враждебная.
Быстрей бы уж пройти мимо, думает Калле, но вдруг останавливается и замирает.
Может, просто послышалось? Шаги на школьном дворе. А может, это ветер? Кого понесет в такую поздноту в школу? Разве что дядя Эрвин?
Эрвин Козловски состоит при школе сторожем, Калле он дальний родственник.
Не похоже на него. Сидит небось сейчас у себя в каморке перед телевизором и созерцает очередную серию детектива.
Опять шорох. Будто распыляют что-то, потом быстрые шаги, приглушенные голоса. Калле подкрадывается ближе и, спрятавшись в кустах, боязливо вглядывается в темноту. Вот они. Три темные фигуры у боковой стены. Один светит фонариком. Интересно: что они там делают? Калле осторожно раздвигает ветки. Лиц ему все разно не разглядеть. Уж очень темно.
Снова шорох, теперь с другой стороны. Тихо приоткрывается дверь. Там живет Эрвин Козловски. Незаметно пытается он подкрасться к троице у стены.
Неудачно! Луч карманного фонарика выхватывает его из темноты и на мгновение ослепляет.
– Бежим!
В темноте слышны быстро удаляющиеся шаги.
Голос показался Кзлле знакомым. Похоже на Грайфера. Но не мудрено и ошибиться, поэтому лучше об этом не размышлять.
Эрвин Козловски а свои шестьдесят три даже не пытается преследовать убегающих.
Калле выходит из укрытия. Любопытство пересилило.
– Дядя Эрвин, не бойся, это я, Калле. Эрвина Козловски испугать трудно.
– А что мне тебя бояться? – в голосе его явно слышится раздражение. – Что это ты здесь делаешь так поздно?
– Мимо проходил и услышал шум.
Эрвин Козловски нашел в одном из карманов зажигалку и теперь пытается ее зажечь. Зажигалка не работает.
– Вот барахло, – шипит Эрвин.
– Подожди, – Калле выуживает из кармана маленький фонарик и освещает стену.
Слова намалеваны жирной алой краской. Должно быть, пользовались распылителем. Огромными буквами во весь фасад: «Турки, вон из Германии! Национальная молодежь». Рядом огромная свастика.
Козловски взбешен.
– Ну вот, теперь эта пачкотня докатилась и до нашей школы. Стен сортира им уже недостаточно.
– Дядя Эрвин, неужели ты узнал кого-нибудь из них?
– Сам бы я не разглядел, было уж очень темно, зато Ильза уверяет, что приметила одного из окна. Но на все сто и она не уверена…
– А кого она приметила? – Калле ужас как любопытно.
– Да ты его хорошо знаешь. Но сейчас я ничего не скажу, переговорю завтра с утра с Гёбелем, – уходит от ответа Эрвин. В голосе его теперь звучит металл. А кстати, насчет тебя. Наверняка тоже здесь не случайно. Одни малюют на стене всякую дрянь, ты клянешься что ничего не видел и не знаешь. Странно все это.
– Ну вот, началось, – огрызнулся Калле. – Ты что, думаешь, я в этом замешан?
– Да будет тебе, – примирительно произнес дядя Эрвин, – я ведь ничего еще не сказал. Но ты сам раскинь мозгами. «Национальная молодежь» – это наверняка какие-то крайне правые, С ними нынче очень уж носятся, вот они и делают, что хотят. Прямо с души воротит! «Турки, вон из Германии!»—так все начиналось и тогда, в тридцать третьем, со свастики и «хайль Гитлер». Только тогда убраться вон из Германии должны были евреи. Эрвин Козловски не на шутку разволновался.
– Но ведь и ты тогда маршировал в их рядах, дядя Эрвин? – подбросил ехидный вопрос Калле.
– Да, ну и что? Нас многое тогда к ним привлекало: ладная форма, маршировка в строю, бодрая музыка. Мы все с восторгом записывались в гитлерюгенд. Военные игры на местности, тогда нам казалось это здорово.
Сторож извлек пачку сигарет, протянул Калле. Зажигалка на сей раз сработала.
Оба закурили, и дядя Эрвин продолжил.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.