Южная трибуна - [10]

Это прозвучало вежливо, но четко, так обычно говорят люди, стремящиеся побыстрее от тебя отделаться. Калле хотел сказать что-то еще, но понял, что не имеет смысла.

– До свиданья, – буркнул он уже почти из-за двери. Выходит, надо начинать все сначала.

«Скорее всего ее зовут Ингеборг», – подумал он, пристраиваясь седьмым в соседнюю очередь. «Ингеборг» – так в их компании называют недотрог.

Какое все-таки свинство. А может, они вообще не дают консультаций, гоняют просто людей туда-сюда, ведь работы для всех все равно нет. Калле вспомнил парня, с которым только что разговаривал. Восемнадцать предложений, и никакого успеха.

– Отправляйся лучше сразу на биржу. Что я скажу соседям, если ты окажешься совсем без работы – так напутствовала его мать.

«Должно быть, у нее свои проблемы», – подумал Калле.

Когда-то давно безработица была такой же большой, Калле знает это из истории. Примерно в тридцатом году. Потом пришел Гитлер и всем дал работу. Калле подумал о Грайфере. У того всегда загораются глаза, стоят только заговорить о нацистах.

«Вообще-то Гитлер был порядочным дерьмом, – размышляет Калле, – он начал войну». А Калле совсем не хочет войны. Какая-нибудь небольшая стычка, куда ни шло. Но война, ну уж нет.

Еще трое, потом его черед.

Подошла девушка, встала последней. Длинные темные волосы. Да это же…

– Эй, Клаудиа, – окликнул он. Она в растерянности уставилась на него.

А черт, я же наврал, что у меня уже есть место, внезапно пронзило его. Но ведь и она тоже говорила, что…

– Привет, Калле.

Ему приятно, что она запомнила его имя.

– Послушай, Калле, – запинаясь начала она, – я в тот раз обманула тебя. В этом году я уйду из школы. Хочу стать продавщицей, но пока ничего мне не светит, вот я и таскаюсь сюда.

– А я хвастался, что получил место и буду учиться на автомеханика. И тоже соврал.

На душе полегчало, все разъяснилось. Но все равно оба стесняются друг друга. Калле вздыхает с облегчением: подошла наконец очередь.

Его консультант – полный мужчина за пятьдесят, у него огромная лысина, и этим он напоминает Калле отца.

– Садитесь, – голос у него далеко не столь дружелюбный, как у молодой женщины из соседнего кабинета.

Когда он говорит, лицо его делается еще более обрюзгшим и безразличным.

– В первый раз здесь? Калле кивает.

– Ну-с, молодой человек, вы уже определились, какую профессию желали бы приобрести?

– Да, автомеханика.

– А не могли бы вы представить еще какие-нибудь документы, подтверждающие вашу квалификацию, кроме данного отнюдь не блестящего свидетельства?

– Мою квалификацию? Я несколько раз помогал другу ремонтировать его автомобиль.

– Я имею в виду другое. Не работали ли вы в автомастерской? А может, у вашего отца собственная мастерская? Вы проходили где-нибудь практику?

– Нет.

– Хм. Это не очень хорошо. – Он порылся в картотеке. – Выслушайте меня внимательно, – произнес он затем, словно до этого Калле его не слушал, а спал. – Я могу предоставить вам место, но поначалу всего лишь стажера. Каждый день с четырнадцати до восемнадцати на бензоколонке. Рядом у них мастерская. Хозяин готов взять в ученики того, кто покажет себя в работе. Вы должны будете отработать три недели. Одного я туда уже отправил.

– А сколько мне будут платить?

– Оплату я вам гарантировать не могу. Договаривайтесь уж там сами. В любом случае постарайтесь показать себя, и тогда вам, возможно, улыбнется место ученика в мастерской. Ну как, согласны?

– О'кей.

– Прекрасно. Сейчас я вам дам адрес. Калле рад, что может наконец уйти.

– Как дела? – с любопытством спросила Клаудиа, когда он вышел.

– Блестящие перспективы. Три недели вкалывать за здорово живешь на бензоколонке, каждый день, после обеда. А потом я, возможно, получу место ученика. Прямо тошно становится.

– Сейчас моя очередь. Подождешь меня?

– Хорошо, только не здесь. Я подожду на улице.

Покидая биржу, Калле внимательно всматривается в лица. Преобладающее выражение – разочарованность. Хорошо, что для него все уже позади. Через несколько минут появилась Клаудиа.

– Пойдем выпьем кока-колы, – предложил он. – Вон там уже пивная открылась,

– С утра в пивную! Лучше просто посидеть на скамейке.

– Ладно. А теперь скажи, как у тебя?

– Этот тип с ехидным взглядом сразу мне не понравился. Уставился на мое свидетельство так, словно это справка из колонии для несовершеннолетних. И сразу сказал, что рассчитывать мне особенно не на что, с двойкой по математике. На всякий случай дал адрес одного из таких огромных супермаркетов. А я всегда мечтала работать в маленьком магазинчике…

Облако брызг в воздухе.

– Ты что делаешь, свинья?

Парень на мотороллере пронесся по луже рядом со скамейкой, окатив обоих холодным душеем. Метрах в ста от них он притормозил и, хохоча, принялся наблюдать, как они отряхиваются, словно мокрые курицы.

– Подожди-ка, я его проучу, – Калле вскочил, нащупывая кастет в кармане джинсовой куртки.

– Ты с ума сошел, связываться с подонком. Хочешь казаться настоящим мужчиной?

Калле сразу стушевался. Вернулся на скамейку, чувствуя себя учеником, получившим втык от учительницы.

– Но нельзя же вот просто так взять и испортить людям вещи, – попробовал он возразить спустя какое-то время.