Южная Аравия без султанов - [6]

Кальян в значительно большей степени, чем сигарета и трубка, помогает убивать время. Он располагает к долгому сидению на одном месте, к неторопливым раздумьям. К тому же кальян — не только курительный прибор, но и организатор общества. В Южном Йемене часто можно видеть людей, сидящих вокруг кальяна, поджав под себя ноги, — так они проводят часы, передавая друг другу по очереди мундштук и обсуждая всё на свете.

Много раз мы прошли по улицам Кратера, прежде чем заметили денежных менял, скромно устроившихся на полу лавок. Перед менялой небольшой ящик с несколькими отделениями для разных валют, небольшая, вероятно рекламная, пачка денег лежит сверху. В банке кассиры отгорожены от своей клиентуры решеткой, у дверей изнывает от безделья полицейский с тяжелой винтовкой на коленях, а менялы устроились под ногами прохожих и не рассчитывают быть ограбленными. Дело в том, что суммы у них невелики и крупный налетчик на них не позарится, начинающего же вора быстро поймают — тут все знакомы между собой[7].

В самом центре Кратера, рядом с людными торговыми улицами, находятся три сравнительно тихие улочки златокузнецов. Как и в средние века, ювелиры держатся вместе, цехом, и только два посторонних магазина вклинились в их золотые ряды. Желтые прилавки начинают сверкать вечером, когда зажигают свет. Здесь почти совсем не говорят по-английски, да и нет в том надобности: товар сделан для местных жителей с учетом их вкусов.

Не побывав в Адене, невозможно вообразить, что в природе существуют подобные украшения из золота. Ну хотя бы нагрудник из золотых звеньев. Или пояс с большой розой, вырезанной из золотого листа. Сам пояс — тоже чистого золота — состоит из нескольких частей, соединенных шарнирами. Кольца на шею, браслеты на руки и на ноги, подвески с разноцветными стеклами производятся тут же, за прилавком. Шипят горны, мастера постукивают молотками и не обращают внимания на покупателей. И они совершенно правы — покупатели-мужчины мало интересны, а разглядывать покупательниц просто не имеет смысла — они наглухо упакованы в черную материю.

Женщины молча стоят у прилавков, тихим голосом просят показать украшения. И вот когда продавец подает черной фигуре кольцо и она протягивает за ним руку, только тогда мы можем составить какое-то представление о ней. Руки молодые, изящные и без колец — возможно, совсем недавно замужем и только начинает покупать драгоценности. Негромко советуется с такой же замаскированной подругой и робко возвращает кольцо ювелиру.

Можно представить, насколько трудно молодым людям знакомиться и общаться, если девушки ходят с закрытыми лицами, учатся отдельно, только в определенные дни могут купаться в закрытом бассейне, когда граждан другого пола туда не пускают. Браки заключаются по воле родителей, с помощью свах. И все же, несмотря на многие века подавления и отрицания сугубо человеческого чувства — взаимной любви, она осталась жить подпольно. Любящие находят друг друга и общаются порою, как герои детективных повестей. Появляется язык условных знаков: чуть приподнятое над ступней черное покрывало, сетка нового цвета на лице или что-нибудь подобное[8].

Из золотых рядов хорошо виден крытый рыбный рынок. Утром, еще до рассвета, около гор свежей рыбы начинается аукцион. Посредники, купившие улов у рыбаков на побережье, продают розничным торговцам по одной, по две рыбины, а те распродают их кусками — граммов по двести — триста. В этот час, когда еще многие в городе спят, рынок находится на вершине торговой активности. Горожане, которые приходят за куском макрели после шести, не застают аукциона. Там уже все спокойно; продавцы растащили своих рыб по прилавкам и точными ударами рубят их на порции. От большой блестящей горы осталось Несколько сардин и акула-молот, которая никому не понадобилась. Ее морда действительно напоминает молот: расплющена на конце и растянута в стороны двумя крыльями. По краям крыльев возвышаются глаза, которые, ко всему прочему, вращаются, от таких глаз вряд ли скроешься.

В тот день акула долго валялась на рынке, потом ее вытащили во двор: наверное, так никто ее и не взял.

ПОРТ И КАНАЛ

Захватив Кратер, англичане тем не менее жить там не стали. Английские районы Маала, Стимер-Пойнт и Хормаксар возникли рядом, на открытом берегу океана. Новая улица Маалы — теперь самая главная — была застроена совсем недавно домами для младших офицеров. Это многоквартирные пятиэтажные здания одного стиля, но все же разные. И очень хорошо приспособлены к климату: комнаты продуваются, окна в глубине лоджий; внизу между опорами, на которых стоят дома, устроены открытые стоянки для машин. Пока в Адене было относительно спокойно, унтер-офицеры жили в трех-, четырехкомнатных квартирах с семьями и после дежурства в казармах любовались заливом, скалами и кораблями на рейде. Их подчиненные жили на горе в Стимер-Пойнте, совсем недалеко от Маалы.

Аденские казармы строили в начале нашего века. Тогда не было кондиционеров, и поэтому для казарм выбрали самое продуваемое место, над морем. Потолки сделали очень высокими и на длинных стержнях подвесили над койками вентиляторы. Мы бродили по огромным пустым спальням, где остались только эти вентиляторы, умывальники, картинки из журналов на стене и надпись в бывшей столовой: «Пиво на вынос не продается». Больше ничто не напоминает о тех временах, когда здесь громко смеялись, громко топали и ссорились тысячи загорелых здоровых людей. В ноябре 1967 года солдаты, получив приказ, эвакуировались за четыре дня. Пока эти казармы пустуют; и на полу уже образовался заметный слой песка — его каждый год надувают муссоны. Валяются в коридоре растрепанные и разорванные книги из госпитальной библиотеки. И только одно небольшое здание занято жильцами, освоившими его без спросу, но уверенно.