Южная Аравия без султанов - [23]

ВЛАСТЬ ЮНЫХ

Город Дхала находится где-то в горах, на краю света, хотя до него от Адена всего 140 километров. Он кажется далеким оттого, что мало похож на города и поселки на побережье и в пустыне, и прежде чем мы доберемся до него, сменится ландшафт, умерится жара и недолгая память забудет о ней, а тело воспримет температурное послабление как должное и удовлетворится.

Сначала будет шоссе сквозь пустыню, по которому, как в Подмосковье в феврале, мотаются хвосты, но там хвосты снежные, а здесь песчаные. Пустыня с готовностью заметает любые следы, а при случае и тех, кто их оставил. В самые жаркие часы в этих местах возникает мираж, чаще всего традиционный, но не всякое видение следует считать миражем: всадники на горизонте в дрожащем воздухе нередко оказывались именно теми, кого следовало опасаться, реальными врагами — соседями.

В нескольких километрах от Адена рядом с асфальтированным шоссе виднеется другая примета нашего века: насосы и сплетения труб — начало аденского водопровода. Воздух вокруг машины летит назад, бьет в высунутую наружу ладонь, стремится устранить препятствие. До Лахеджа никаких перемен в обстановке не будет.

Лахедж начинается с приземистых, чуть темнее земли хижин, постепенно поднимается на этаж, на два и достигает трех-, четырехэтажной высоты в центре, где стоят дворцы султана и его родственников — теперь правительственные учреждения. Вдоль стержневой улицы, которая выросла из шоссе и вновь превращается в него за чертой города, расставлены лотки, над ними кричат продавцы. Войдя в город с навьюченными ослами, погонщики тоже начинают кричать, не могут устоять перед соблазном и шоферы — они гудят и одновременно что-то выкрикивают, высунув головы из машин, стараясь заглушить голосом автомобильные сигналы, и прохожего подмывает крикнуть — что угодно, что придет на ум. Удержаться нелегко.

В Лахедже происходили многие драматические события, часто связанные с султанским дворцом. Во дворце отдавали приказы убивать, в нем же убивали его владельцев, отдававших эти приказы. Порою обстоятельства так переплетались, совпадали и сталкивались, что султану оставалось только бежать из дворца или ему запрещали туда вернуться. Так было с Али Абд аль-Керимом, отказавшимся включить свой султанат в Федерацию Южной Аравии. Правда, его преемник султан Фадл вступил в Федерацию, но в 1967 году и ему пришлось расстаться с дворцом.

Последний султан Лахеджа Фадл бин Али отличался многими качествами от своих предшественников во дворце и коллег-современников, правивших в других городах. Он был сдержан, скромно элегантен и настолько воспитан, что состоявшие при нем английские политические советники называли его «итонцем». Другие султаны были старомоднее, хотя и далеко не просты. Некоторым, правда, маска «простака» казалась особенно удачной в общении с английскими властями. Последний губернатор Адена сэр Чарлз Джонстон вспоминает в книге «Взгляд из Стимер-Пойнта», как один из султанов встретил его в своей столице с удочками и ведерками в руках, будто бы приготовившись идти на рыбалку. Самым простодушным, по свидетельству того же Джонстона, был султан Исса, правитель острова Сокотра. Он был в восторге от полета на вертолете и посещения английского военного корабля. И хотя босоногому султану, его придворному палачу и свите пришлось чуть ли не плясать на раскаленной палубе корабля, все были очень довольны, и султан согласился на многие предложения губернатора.

В 1967 году все назревавшее созрело: султаны, эмиры и многие шейхи снялись с мест почти одновременно, их «лендроверы», точно такие, как наш, помчались по пустыне в Саудовскую Аравию, таща за собою невысокие извивавшиеся смерчи.

За Лахеджем, чуть в стороне от дороги, вот уже более двух лет находится без призора загородное имение богатого султанского родственника. В доме никто не живет, да и мудрено в нем жить — нет ни окон, ни дверей, на полу груды невесть откуда нанесенного хлама.

Босой, высушенный солнцем и скудным существованием человек долго водит нас по неухоженному, но еще не погибшему саду, пытается найти спелые бананы или какие-нибудь другие фрукты. Мы вереницей идем за ним по пуховой пыли, перепрыгиваем через пересохшие арыки, устраиваем небольшие дымовые завесы и ныряем в них по очереди. Единственный страж поместья временами оглядывается назад, улыбается, извиняясь и вместе с тем обнадеживающе, и не стесняется заметной нехватки зубов. В пути меж запыленных кустов и деревьев мы невинно браконьерствуем — рвем зеленые плоды, похожие на сосновые шишки, но есть их невозможно. Наконец, так же гуськом выходим на дорогу. Смотритель ничего не нашел, но идет по-прежнему впереди, его ветхая рубашка и фута неопределенного цвета посерели. У машины мы прощаемся. Каждый пожимает его деревянные пальцы, благодарит, и он улыбается удовлетворенно, как человек, выполнивший свой долг.

— Снова едем по пустыне, но, видимо, местность мало-помалу поднимается, потому что дышать стало легче. Незаметно, как-то исподволь, начинается горный район. Шоссе доживает последние километры. По обе стороны взгляд упирается в холмы и скалы, которые то приближаются, то снова шарахаются от нас. На скале слева хорошо видны развалины огромного глинобитного дворца, построенного, если верить нашему другу, коренному аденцу Мухаммеду, в XII веке. Сворачиваем в сторону, автомобиль переваливается с боку на бок на разъезженном проселке и выезжает к неглубокой речке. До дворца далеко, и дороги на том берегу нет. Остается только разглядывать его издали, пытаться представить этот дворец внутри: переходы из комнаты в комнату, неровные однотонные стены. Здание окончательно стало частью неживой природы, в сумерках его трудно различить с дороги и можно принять за скалу причудливой формы. Речка, протекавшая когда-то у его стен, осталась такой же быстрой и мелкой, так же спешит пропасть в песках, каждое мгновение повторяя форму неподвижных вечных камней, которые составляют ее русло. Посреди потока в сотне метрах от нас происходит купание маленького танка, задравшего к небу куличий нос. Солдаты с натугой возятся у него под брюхом, отмывают бока, их босые ноги мерзнут в холодной воде, и они время от времени выходят на берег погреться.