Южная Аравия без султанов - [14]

За время нашего пребывания в Мукалле мы не встретили ни одного иностранца, если не считать нескольких преподавателей-египтян и трех западногерманских инженеров, работавших на холодильнике в рыболовецком порту. Они заготовляли для своей компании лангустов, во множестве обитающих в прибрежных водах. Немцы скупали их по дешевке у местных рыбаков и мальчишек, замораживали в холодильнике, упаковывали в картонки и затем отправляли в Европу. Мясо лангустов высоко ценится на мировом рынке, однако местное население очень редко употребляет его в пищу. Во внутренних районах страны лангустов вообще не едят, так же как морских черепах и даже мороженую рыбу. Такова сила обычаев и предрассудков.

Наша прогулка по улицам Мукаллы была непродолжительна. Не успели мы сделать и нескольких шагов, как рубашки прилипли к телу — дневной зной сменился влажной духотой. Липкий, горячий воздух обволакивал нас, обильный пот проступал сквозь рубашку, стекал струйками по телу, дышать было тяжело, все время хотелось пить, но выпитая бутылка воды тут же выделялась в виде пота. В ближайшей лавке мы купили по небольшому мохнатому полотенцу, чтобы стирать пот с лица и шеи. Здесь все ходят с такими полотенцами, перебросив их через плечо или заткнув за пояс.

В номере гостиницы под потолком вращался большой трехлопастный пропеллер. Запустив его на полную мощность, так что разлетались занавески, и усевшись под ним, мы почувствовали некоторое облегчение.

Быстро заснуть не удалось. Несмотря на то, что мы пододвинули наши кровати под самый фен, подушка и простыня немедленно становились влажными. Приходилось время от времени поворачиваться и охлаждать бока под струйками воздуха, гонимого феном.

Утром нас разбудили мухи. Проникнув с рассветом во все щели, они бесцеремонно расхаживали по лицу, Йе обращая внимания на ветер, поднятый феном. Убедившись, что бороться с ними бесполезно, мы решили оставить бесплодные попытки и еще немного поспать.

Первые лучи солнца золотили верхушки минаретов. Город проснулся, из открытых харчевен доносился аромат пряных приправ, за столиками пили чай первые посетители. Женщины, завернувшись в черные покрывала, направлялись на базар. Все они что-нибудь несли на головах — либо корзину, либо какой-нибудь сверток. Туда же шли обитатели окрестных оазисов — длинноволосые, бородатые, голые по пояс бедуины. Часто единственной их одеждой была набедренная повязка, или «фута», нечто вроде юбки, обязательно подпоясанная широким поясом с засунутым за него неизменным кривым кинжалом. Они гнали перед собой небольшие стада коз и овец.

XАДРАМАУТ — ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ?

На пыльной площади перед гостиницей стоят два «лендровера», по сторонам радиаторов подвешены бурдюки с водой — это своеобразный способ сохранить в пустыне свежую холодную воду. Наполненный водой бурдюк из козьей шкуры всегда имеет влажную поверхность, на ветру и при движении машины влага интенсивно испаряется, охлаждая тем самым содержимое, хотя сам бурдюк находится на солнце.

Мы садимся в переднюю машину, в заднюю складывают вещи и провизию, там же размещаются наши сопровождающие, и мы отправляемся в путь, в глубь таинственного Хадрамаута.

Узким, извилистым путем мы медленно углубляемся в горы. Здесь нет дорог, в лучшем случае тропы, по которым караваны верблюдов проходят вдоль вади.

Вади — это сухие русла и в то же время глубокие ущелья, врезающиеся на сотни метров в скалистые плоскогорья. Дно их покрыто галькой разной величины и валунами, обкатанными могучими горными потоками, когда-то мчавшимися с гор к морю. Сейчас воды нет. Лишь раз в несколько лет, когда высоко в горах выпадают дожди, вади на 10–12 дней заполняются водой. По ним и проходит единственный путь внутри страны, по которому могут двигаться верблюды да машины-вездеходы типа «лендровера».

Машина идет зигзагами, объезжая крупные обломки скал. Вокруг на десятки миль простирается выжженная солнцем каменистая почва, застывшие потоки черной лавы, плиты красного песчаника, волнистые россыпи желтого песка. Лишь кое-где виднеются пыльные акации. По обеим сторонам от нас уходят вдаль изрезанные ущельями склоны горных цепей. На длинных гребнях стоят древние сторожевые башни, сложенные из каменных глыб. Они построены на самых высоких точках хребта на расстоянии зрительной связи друг от друга. С этих башен дозорные оповещали горожан о приближении неприятеля или о каких-либо других опасностях, угрожавших городу.

Многие башни наполовину разрушились. Утихла вражда племен, да и города настолько окрепли, что никакое племя не посмеет посягнуть на них, к тому Же и средства связи за последние годы значительно усовершенствовались. И теперь эти башни стоят как вехи, за много десятков километров указывая направление к городу.

Дорога постепенно втягивается в гигантское ущелье. Черные базальтовые стены почти отвесно поднимаются к небу. Узенькая полоска дороги, бывшая некогда караванной тропой, вьется по склонам ущелья, с одной стороны ее ограничивает глубокая пропасть, с другой — крутая скала. Двум автомобилям на этом пути не разъехаться, поэтому шоферы перед каждым поворотом громко гудят, предупреждая встречную машину, чтобы она могла заблаговременно спрятаться в ближайшей выемке, сделанной в скале специально для этой цели.