Южная Аравия без султанов - [13]

Дом для гостей тоже оказался заброшенным и пропыленным. Высокий старик неторопливо убирал комнаты и ничуть не смутился, что не закончил работу к нашему приезду, и темп не изменил. Предводительствуемые инспектором, мы прошли через вестибюль и столовую в спальню, где стояло семь кроватей с пышными европейскими перинами, покрытые одинаковыми цветастыми покрывалами. По стенам висели выцветшие пейзажи прошлого века: тихие, прохладные места Шотландии и Северной Англии, деревья над быстрыми неглубокими речками и неподвижными озерами между холмов. В углу грудой валялись старые номера «Панча» и «Мотора». Самым ценным в тот момент был для нас бак холодной пресной воды.

Умывшись, мы отправились осматривать остров и снова ехали мимо тех же разоренных домов.

Около жилой хибарки мы остановились. Сошли на землю, чтобы размять ноги, и тут услышали, как кто-то сказал на хорошем английском языке:

— А я отсюда видел ваше судно и как вы на берег сошли.

Рядом стоял пожилой человек в белой рубахе и какой-то шапчонке на голове, любезно улыбался, показывая отличные искусственные зубы.

— Вы здесь живете?

— Постоянно, это мой остров.

— То есть как?

— Я здесь родился.

Нас заторопили и, залезая в кузов, один из нас спросил, можно ли на обратном пути заехать и поговорить с ним об острове.

— Конечно, конечно, — закивал человек.

Пока группа ездила в рыбацкий поселок и на маяк, мы кое-что узнали о нем.

— Это плохой человек, человек англичан, — сказал юный помощник губернатора провинции, оказавшийся тоже на острове.

— Он англичанам служил, хозяином острова был, его тут не любят. Партизаны его убить хотели, а он убежал. Потом вернулся. Теперь живет, никто его не трогает.

— Он не работает?

— Нет, кому он нужен.

— Он, наверное, многое помнит. Мы хотели бы с ним поговорить. Давайте захватим его в гостиницу.

— Он дурной человек, ему туда нельзя — это народный дом.

— Тогда мы поговорим с ним у него.

Помощник, поколебавшись, согласился.

Бывший хозяин острова вышел нам навстречу. Он заискивающе улыбался и, улучив момент, когда инспектор вышел из машины, низко согнулся и поспешно коснулся губами его руки. Инспектор остался невозмутим.

Когда-то Шубайли (так звали этого человека) был богат и достаточно известен: его упоминает в своей книге бывший аденский губернатор Джонстон. В последние годы перед независимостью Южного Йемена Шубайли управлял островом, хотя его должность официально называлась скромно — «старший клерк». Он командовал полицейскими, среди которых был наш инспектор, тогда сержант, и в то время он не целовал рук своего подчиненного. Сержанты вовремя переориентировались, а он остался «человеком англичан».

Шубайли рассказывал о прошлом, и, когда улыбался, уши его двигались.

— Сначала я работал в компании. Что тут творилось! Пили, дрались, несколько человек утонуло. В тридцатые годы репутация компании совсем упала. Они поставляли на пароходы меньше угля, чем те покупали. Сбрасывали уголь с лихтера, который вез его на пароход, а потом вылавливали из воды, сушили и снова продавали. Им уже совсем верить перестали. В 1936 году всего несколько судов сюда зашло, а на следующий год компания прогорела. Все уехали, один служащий остался. Он все документы сжег, что мог распродал. Крыши, рамы, двери — все вывезли в Аден, Африку, в Италию. Только стены остались…

Автомобиль загудел под окном: повар приготовит обед, нас ждали, и мы распрощались.

Вечером море было спокойным, слышно было лишь тихое шуршанье: сотни маленьких раков-отшельников направлялись кормиться оставленными отливом водорослями, крабы рыли норы, вдоль берега стояли их сложенные из песка пирамиды.

ИЗ МУКАЛЛЫ В СЕЙУН

— Завтра выезжаем в Сейун, — сказал нам Саид. — Отъезд в шесть утра. Захватите какую-нибудь теплую одежду.

Заметив наше удивление, он пояснил:

— Ночью в горах бывает очень холодно.

Мы не поверили, решив, что он преувеличивает. Понятие холода здесь весьма относительно. Однако, как выяснилось впоследствии, Саид оказался прав.

Был седьмой час вечера. Пока мы стояли, обсуждая, в какую сторону отправиться, незаметно подкралась темнота. Темнеет в тропиках быстро, почти без сумерек, в течение нескольких минут все вокруг погружается в непроглядную тьму.

Вид улицы неожиданно преобразился. Сонная, захламленная, с мелкими лавчонками, занимающими, как всюду на Востоке, первые этажи домов, улица осветилась сотнями ламп, заполнилась людьми. Будто из-под земли появились кофейные и закусочные. Прямо под открытым небом на жаровнях или керосинках варилась и жарилась какая-то еда, остро пахло пряностями, кипел чай и кофе. Тут же за расставленными на тротуаре столиками сидели посетители.

Мы двинулись по узкому проходу между двумя рядами выкрашенных чаще всего в белый цвет пяти-, восьмиэтажных домов с плоскими крышами. Наше появление не прошло незамеченным. Сидящие за столиками и торговцы в лавках, переговариваясь и поглядывая в нашу сторону, высказывали предположение, что в порт зашел большой теплоход и мы, должно быть, матросы с этого судна.

Мукаллу не посещают пассажирские лайнеры, а крупные торговые суда, что привозят грузы для местных купцов и товары, идущие транзитом в Саудовскую Аравию и Северный Йемен, обычно отстаиваются на рейде. Для доставки на берег товары перегружаются на небольшие гребные лодки или моторные боты; экипажи, как правило, редко сходят на берег.