Ювелир. Драконья Игра - [3]

Кроме того, по каким-то не до конца понятным причинам драконы были привередливы в вопросах крови и питали склонность к представительницам древней аристократии, коих оставалось совсем немного, что нашло отражение в легендах о принцессах.

И последнее — девица должна была быть найдена и определена незадолго до ритуала, а не выращена заранее, как корова на заклание, во избежание нарушения сложных причинно-следственных и временных связей, которые были ведомы лишь самим ящерам.

— Я нашел в Ледуме только одну женщину, которая полностью удовлетворяет всем возможным требованиям, которые диктует ритуал, — пояснил дракон. — Уверен, что, используя её, я не столкнусь ровным счетом ни с какими осложнениями. Это наилучший вариант, и я хочу получить его.

— Разумеется, Альварх, ты получишь, всё, что пожелаешь, — пожал плечами лорд Эдвард, по-прежнему не понимая до конца, почему дракон затеял этот разговор, а не взял попросту сам то, что ему нужно. — Как и всегда. Всё, что есть в моем городе, принадлежит тебе и находится в твоем распоряжении.

— Это не так, — быстро возразил ящер, отрицательно качнув головой, — в моем распоряжении здесь находишься только ты. Драконы не могут владеть городами, подобное выходит за правила Игры. Однако я рад, что ты посодействуешь мне в таком щекотливом вопросе. Это мудро.

— Итак, предлагаю перейти наконец к сути щекотливого вопроса. Имя девицы?

— Эмма, — убийственно спокойно отозвался дракон, прямо отвечая на прямо поставленный вопрос, — светлейшая инфанта Ледума.

Первые пару минут лорд Эдвард просто молчал, полностью осознавая сказанное, но то плохо укладывалось в голове. Выждав немного для приличия, дракон отвернулся и степенно прошествовал к выходу, давая понять, что разговор окончен. Спорить с этим было чревато, однако, едва придя в чувство, правитель стремительным шагом бросился следом в пустой туннель коридора, не прибегнув даже к излюбленным магическим перемещениям, которые всегда помогали ему являться пред подданными столь неожиданно и эффектно.

Никогда прежде и никогда после не чувствовал он себя более беспомощным и ничтожным. Никогда.

— Послушай, Альварх, к чему принимать скоропалительные решения? — не в силах сдержать эмоции, недобро ощерился заклинатель, что вступало в некоторое противоречие произносимым спокойным словам. — Давай обсудим это еще раз.

— Нет, — оборвал дракон, резко остановившись. Голос, обычно льющийся густым медом, сейчас был подобен скрежету металла. — Я отказываю тебе.

— Но я еще ничего не просил.

— Мы оба знаем, дитя, чего ты хочешь, для этого даже не нужно быть телепатом, — устало отмахнулся ящер. — Хотел бы я наконец увидеть, как ты умоляешь меня о чем-то, но на сей раз можешь не трудиться: решение моё не обсуждается. В венах твоей дочери течет малая толика животворной крови старейшей расы, которую ты передал ей. Силой этой крови она благословлена… и проклята одновременно. Ты ведь уже догадался, Эдвард, что такое положение дел противоестественно и не может продолжаться долго: ни один из твоих отпрысков до сих пор не доживал до седин. Здесь уже ничего не поделать: иногда наши решения влияют не только на нас. Сила старшей крови делает Эмму уникальной, второй такой женщины нет во всей Бреонии! Я получу её — так или иначе, это записано в скрижалях судьбы. Никто не в силах повлиять на это. Никто. Ты понимаешь, о чем я?

Голос ящера резал слух, причиняя острую физическую боль. Правителю показалось — еще немного, и в голове что-то лопнет, а из ушей обильно пойдет кровь.

— Я знаю, Альварх, что ты видишь будущее так же ясно, как и настоящее, — аккуратно заметил маг, с трудом избегая в своей речи ругательств, которые так и просились на язык, — однако мне известно и то, что грядущее имеет множество вариантов. Неужели так сложно сделать другой ход?

— Некоторые события критичны, дитя, — отрезал дракон. — Они должны произойти во всех бесконечных вероятностях.

— Уверен, смерть моей дочери — не из их числа.

— Возможно, — начиная раздражаться, подтвердил ящер. — Но до конца уверенным в таких вещах не может быть даже дракон. Однако, Эдвард, этот разговор мне неинтересен. Остановись. Как смеешь ты просить и требовать, тогда как сам ничего не можешь предложить взамен? Ты уже отдал мне всё, что у тебя было, и больше не с чем выходить на торг. Разве не знал ты, на что шел? Замолчи! и молча пей свою чашу судьбы. Или рискнешь вызвать моё недовольство?

— Будь ты проклят, Альварх, — сквозь зубы процедил заклинатель, не в силах больше сдерживать лавину много лет сдерживаемых желаний свободы. — Это уже чересчур. Ты сошел с ума, если думаешь, что я позволю тебе сотворить такое. Убей меня, если хочешь, — я выхожу из игры!

Тишина.

Мгновение тишины, жуткой, умопомрачительной тишины, вдруг принесшей с собой умопомрачительный ужас. Черта была пройдена. Пройдена без возврата.

— Что ты сказал?

Альварх обернулся, и заклинатель застыл, оглушенный и ослепленный его взглядом. Впервые маг видел высшего дракона по-настоящему разъяренным, и это было подобно тому, как если бы солнце взошло прямо у него в голове. Ящер не проронил более ни слова, но человек явственно чувствовал гнев светоносного существа, разлившийся в сознании расплавленной золотой лавой. Он задохнулся в этом гневе: мучительный жар не позволял сделать вдох. Заклинатель замер, с первобытным ужасом ощущая, что вот сейчас высокая волна чужой воли захлестнет его, затопит рассудок и уничтожит, выжжет все проявления личности… Нет, пойти на такое он не мог. Он живет слишком долго, и не готов вот так умереть.