Юрий II Всеволодович - [22]

Как потом выяснилось, это было очень благоразумное решение: возобновленное утром движение воинства затянулось на восемь дней и за все это время не встретилось на пути ничего живого, кроме посвистывавших сусликов да степных орланов, устраивавших свои гнезда прямо на открытых местах степи.

Нельзя не удивляться пустынности стели, зная, сколь великие скопления людей прошли по ней. В четвертом веке гунны, в шестом авары, в восьмом хазары, в девятом угры, в десятом печенеги и огузы — они же берендеи, черные клобуки и горки. В одиннадцатом веке огузов прогнали половцы, а теперь, видно, и на них пришла гроза. Ханы Котян и Бастый, поначалу испуганные смертельно и отчаявшиеся, сейчас приободрились, уверовали, что русские оградят их от напасти.

К тому как будто и шло. Возле речки Калки снова встретили небольшой татарский отряд, который, оказав сопротивление лишь для виду, трусливо скрылся. Это так подумали русичи — что трусливо, не знали они второй Чингисхановой заповеди, исполнявшейся его воинами неукоснительно: посылать вперед застрельщиков, которые делали несколько выстрелов из луков и отступали вспять, приглашая противника преследовать их до тех мест, где они устроили засаду.

— Вперед, Данила! — призвал Мстислав Удатный зятя перейти Калку и сам со своей дружиной последовал за ним.

И тут как из-под земли выросли перед ними несметные полчища изготовившихся к бою татар.

— Вооружайтесь! — крикнул Мстислав Удатный, зная, что большая часть русского воинства еще без доспехов, которые всегда надевались непосредственно перед боем.

Сражались русские воины обычно строем, смыкая ряды вокруг своих стягов. Вперед выдвигался сторожевой полк, за ним чело и полки левой и правой руки. Но сейчас Мстислав Удатный с ходу ввязался в бой, то ли рассчитывая, что за это время все воинство за его спиной успеет исполчиться для битвы, то ли надеялся при поддержке дружин Даниила Волынского, Олега Курского и Мстислава Немого самостоятельно решить исход сражения и обрести единоличную честь победителя, как удавалось ему неизменно раньше.

Врезавшись в ряды татарских воинов, русские бились храбро, не продвигались вперед, но и не отступали под напором превосходящих сил. Пришли на помощь половцы, пересекли Калку и поскакали с пиками наперевес к сражающимся. Но они даже и не вступили в бой. Ответный удар татар был для них столь неожиданным и столь сокрушительным, что они бросили оружие и в смятении покатились назад. Всей своей беспорядочной грудой налетели и смели вооружившихся и готовившихся к сражению русских ратников, вселив в них безрассудный и неодолимый страх. Началось всеобщее беспорядочное бегство. Этим в полной мере воспользовались татары, устроив страшную резню.

В битву мог бы вмешаться старый князь киевский, который с зятем своим Андреем и князем Александром Дубровицким находился в укрепленном стане на высоком каменистом берегу Калки, но он почему-то молча взирал на кровопролитие: может быть, рассчитывал одним внезапным ударом решить исход сражения, а может быть, просто опешил — так это было или иначе, никто уж никогда не узнал: на телах этих трех князей татары потом устроили помост и праздновали победу, а десять тысяч киевских дружинников и ополченцев бесславно сложили свои головы.

Мстислав Удатный и с ним юные князья, не получив поддержки, тоже начали отступать. Им удалось прорваться сквозь кольцо окружения и бежать. Оторвавшись на некоторое расстояние от татар, они остановились у мелководной речушки, чтобы попить. Даниил склонился над водой и тут только увидел, что сильно ранен копьем в грудь.

Татары преследовали бегущих русских и половцев до самого Днепра, зарубили в этой погоне шесть князей. Мстислав Удатный с горсткой уцелевших русских (в живых остался один из десяти воинов) переправился через Днепр на ладьях, которые после этого велел зажечь и оттолкнуть от берега. Сухие просмоленные лодки охватил густой черный дым, из которого рвались кровавые языки пламени. Огромные пылающие светочи плыли по течению вниз. Раздосадованные татары перебросили через реку несколько стрел и развернули коней.

Мстислав Удатный возвращался в Галич с намерением оттуда мчаться за помощью к великому князю Юрию Всеволодовичу, но делать этого не пришлось: татары сами неизвестно почему снялись и стремительно ушли за Волгу. А Мстислава Удатного, впервые в жизни позорно бежавшего с поля боя, стали называть лишь Удалым: прежняя удаль при нем осталась, но удача покинула.

…Юрий Всеволодович вздохнул. Потянулся, снял пальцами нагар со свечи. В шатре опять стало светлее… Предание редко осуждает. Разве что Святополка Окаянного. Оно созерцает или соболезнует. А судия — Бог.

Сокрушительное поражение в южных степях русские князья объясняли сами себе недоумением. Пришедшие неведомо кто, неведомо пошто, хоть и спустились с Кавказских гор, не были ни ясами, ни обезами, ни касогами. Видано ли: захваченных в плен князей, старика и юных, — они связали, уложили под дощаной настил и сели на нем пировать, показывая полное презрение к поверженному врагу и совершенное равнодушие к людским страданиям.