Юридические аспекты организации и деятельности Парижского Парламента во Франции - [22]
Также, по его мнению, определение абсолютной власти имеет особую специфику. Во-первых, такая власть исключает право на сопротивление или на условную верность; во-вторых, при абсолютной власти государственные дела являются прерогативой монарха, а не находятся в ведении аристократических советов или сословного представительства[217].
В заключение, Хеншелл делает вывод о том, что существование теории «абсолютизма» во Франции сомнительно по двум причинам. «Во-первых, существовавшие во Франции представления о монархии не имеют с ней ничего общего. В них нет того, что считается характерным признаком теории «абсолютизма» — ни особого акцента на государственную власть, ни пренебрежения к правам и привилегиям подданных. Во-вторых, в основном концепция французской монархии не отличается от английской теории государства, которая, согласно общему убеждению, «абсолютистской» никогда не была. В раннее Новое время определяющим было различие между ограниченной монархией и деспотией, которые олицетворяли собой два противоположных взгляда на права подданных. Между монархией ограниченной и абсолютной, которые были фактически двумя аспектами одного явления, разницы не усматривали. Идеология «абсолютизма» была просто идеологией монархии: она заключалась в том, что в некоторых случаях управление окажется более эффективным, если будет сосредоточено в одних руках»[218].
Безусловно, данная точка зрения заслуживает внимания, является интересной и, в основных моментах, обоснованной. Тем не менее, развенчание существования «абсолютизма» в средневековой Франции — позиция довольно радикальная.
Абсолютная монархия во Франции — явление неоднозначное, имеющее различный характер на протяжении всего своего существования в период XVI–XVIII вв. Абсолютизм при правлении короля Франциска I (1515–1547) и аналогичное явление в ходе правления короля Людовика XIV (1643–1715) нельзя рассматривать как единый феномен, невозможно проанализировать по одинаковым критериям и признакам.
Если во времена правления короля Франциска I господствовала точка зрения члена Королевского совета Клода де Сейсселя о «трех уздах для монарха — государственных учреждений, религии, законов», то, как отмечают историки, уже при власти короля Генриха II (1574–1589) ни о каких «уздах монархии» речь уже не шла, король был свободен в своих решениях[219].
Однако, несмотря на разнообразный характер абсолютной монархии в различные ее эпохи, одно остается неизменным — это существование и активная деятельность Парижского Парламента.
И во времена «абсолютного правления» королей Франции Высший суд королевства не переставал себя считать «продолжением политического тела короля», «мистическим троном правосудия», в коем покоится королевская власть, представляющим государя во время его отсутствия.
По словам отечественных историков, Парламент считал себя «непременным участником осуществления королевского суверенитета. В идеале личная власть короля и власть суда мыслились как нераздельные формы проявления неделимого суверенитета»[220].
Как удачно выразился один из парламентариев Жан Лекок де Курбвиль 3 марта 1648 г., «власть Парламента не отделена от королевской; напротив, королевская власть находится в Парламенте как в своем сосредоточении»[221].
Соответственно, уже само существование такого государственного органа, как Парижский Парламент, в независимости от различных эпох истории, направляет исследователей к неоднозначному мнению по поводу абсолютизма во Франции.
Более того, невозможно обойти вниманием тот факт, что короли Франции на протяжении XVI–XVIII вв. вынуждены были объявлять, отстаивать, провозглашать свои абсолютные полномочия, иногда даже специально указывая на место Парижского Парламента в системе государственного механизма Франции.
Именно данную цель преследовал король Людовик XIV (1643–1715), обращаясь к парламентариям 13 апреля 1655 г. во время заседания Парламента. Так, молодой король Людовик XIV, возвращаясь с охоты, вошел неожиданно в зал и сказал: «все знают, как решаются проблемы в моем государстве и насколько опасны последствия. Я узнал, что Вы вносили поправки в указ, который был до этого прочитан и зарегистрирован в моем присутствии. Вы думаете, государство — это Вы? Государство — это я!»[222]
Также король Франции Людовик XV (1715–1774) напоминает Парижскому Парламенту принципы абсолютной монархии. 3 марта 1766 г. король в ходе торжественного заседания Высшего суда королевства, впоследствии названного «заседанием порки», указал парламентариям, что только в его особе пребывает суверенная власть[223].
Таким образом, в условиях функционирования Парламента, обладающего столь существенными полномочиями, французские короли просто вынуждены были напоминать о своей власти чиновникам, постоянно провозглашать «абсолютизм».
Примечательна в данном контексте и роль Высшего суда королевства в процессе свержения абсолютной монархии на пути к Великой французской революции 1789 г.
Как отмечают историки, внешнеполитические неудачи короля Людовика XV привели к тому, что впервые за многие десятилетия во Франции возникла политическая оппозиция королю. В отличие от прошлых времен, когда вызов королю традиционно бросала родовая знать, недовольная ущемлением своих прав и привилегий, на этот раз главной организующей силой оппозиции являлось именно «дворянство мантии»
