Юридические аспекты организации и деятельности Парижского Парламента во Франции - [13]

.

Ст. 19 Ордонанса от 17 ноября 1318 г. устанавливает «пусть те, кто заседает в Парламенте, не мирятся с поношениями в виде оскорбительных слов адвокатов, а также тяжущихся, ибо честь короля, коего они представляют персону, держа Парламент, не должна этого всего терпеть»[137].

Наконец, особый статус чиновников Парламента подчеркивало их право отправлять правосудие в особом месте Парижа — Дворце на острове Ситэ (Palais de la Cite). Первое упоминание о Дворце правосудия мы встречаем в 883 году, когда на город Париж нападают нормандцы, граф Эд (в будущем король Эд I (888–898 гг.)) значительно укрепляет остров Ситэ и отражает нападения в замке, который впоследствии станет Дворцом Правосудия. Но окончательное установление Парижа как столицы Франции[138] (название утвердилось в X в.) и Дворца Правосудия как места достижения истины и справедливости, где творился суд, произошло при короле Гуго Капете (987–996 гг.), т. к. именно он обозначил своей резиденцией Дворец на острове Ситэ в Париже[139]. С 1277 г. в нем было выделено специальное помещение, где заседал Парламент.

Именно этот старый Дворец на острове Ситэ был символом столицы королевства, символом королевской власти во Франции, отсюда исходили импульсы обновлений в области техники, искусства, литературы, здесь были установлены первые в Париже общественные часы на башне, которая отныне стала именоваться Башней часов[140].

Особое положение парламентариев в государственном механизме Франции повлекло их отделение и возвышение над другими группами населения королевства; образовалось отдельное судейское сословие «дворянства мантии» (noblesse de robe).

По словам французского писателя и историка Раймона Казеля, в средневековой Франции возникло «параллельное дворянство», представлявшее угрозу для дворянства по рождению, так как «оно больше не утруждало себя добиваться разрешения, чтобы жить благородно»[141].

Параллельное существование двух благородных сословий сформировало две противоположные системы ценностей. По выражению французского мыслителя и юриста Мишеля Монтеня, сложились «два полюса ценностей: война-мир, честь-выгода, доблесть-ученость, дело-слово, отвага-справедливость, сила-разум». «Дворянство мантии» воплощало в себе разум и справедливость, мир и правопорядок в королевстве, тонкий ум и профессионализм[142].

Таким образом, несмотря на всеобщее мнение о том, что Парижский Парламент, как высшая апелляционная инстанция страны, был создан в 1260 г., анализ Ордонанса «О сражениях и поединках, а также показаниях свидетелей» от 4 апреля 1260 г. показал, что в данный период французской истории о создании полноценного судебного органа говорить преждевременно.

Закрепляя лишь функцию апелляционного обжалования в королевский суд, но, не разрабатывая механизм его функционирования, соответствующий и последующие королевские указы вплоть до конца XIII в. лишь создали условия для формирования в дальнейшем Высшего суда королевства.

Порядок его деятельности, основные принципы и традиции — продукт долгой работы на протяжении конца XIII ― начала XV вв.

Парижский Парламент являлся «продолжением политического института государя — короны», которому монарх делегировал свои полномочия в области отправления правосудия для рассмотрения судебных дел по первой инстанции и апелляционной инстанции.

Именно Высший суд королевства стал главным претендентом на этот статус, аргументируя своим происхождением от Curia Regis и своим положением главного, суверенного суда, «источника правосудия», как основы королевской власти.

В связи с изложенным встает вопрос: неужели такое уникальное, противоречивое, непростое положение Парламента в системе органов государственной власти средневековой Франции, его отношения с персоной монарха не порождали некие противоречия между последними?

Действительно, создание Высшего суда королевства, закономерная институционализация королевской власти, неизменное положение монарха как верховного судьи, и в то же время делегирование королем своих судебных полномочий данному государственному органу, привилегированное положение парламентариев порождали противоречия, а нередко и конфликты между ними.

Так, с одной стороны, усложнение управления растущим королевством потребовало создания специализированных органов власти и сформировало новый социальный слой служителей короля, профессионалов в конкретной области. В результате, по меткому выражению М. Вебера, произошло своеобразное «отчуждение» короля от аппарата власти и превращение его в «дилетанта»[143]. С другой стороны, король не только был верховным правителем. Его власть и прерогативы лишь расширялись по мере превращения из сюзерена в суверена: «император в своем королевстве», источник законов, он оставался и верховным судьей.

Эта двойственная природа королевской власти, двойственное положение, как короля, так и Парижского Парламента в системе органов государственной власти были неустранимы.

Именно данные противоречия, конфликты между Парламентом и королем окрасили монархию во Франции в Средние века новыми красками.

Соответствующие «перетягивания каната власти» между Высшим судом королевства и монархом существовали на протяжении всей истории средневековой Франции, всего периода существования монархии во Франции. Да, на том или ином этапе эти противоречия то становились сильнее, то практически затухали, но их наличие является неоспоримым.