Юность - [143]
— Все они знают, — сказал он, — прекрасно знают. Они больше в гости к нему не приходят и в игры не принимают.
— Да, — кивнул я, — но мне не кажется, будто это намеренно и что они это нарочно. Так сложилось, вот и все.
— А если ты с ними поговоришь, хуже не станет?
— Надо рискнуть. Просто действовать с осторожностью. Они все дети, и замечательные. Все будет хорошо.
— Думаешь?
Я кивнул:
— Я в понедельник с Хеге поговорю. И мы с ней что-нибудь придумаем.
Он поднялся.
— Не стану больше тебя отвлекать.
— Все в порядке, — заверил его я.
— Спасибо! — он пожал мне руку.
— Все будет хорошо, — снова пообещал я.
Он ушел, а я растянулся на диване в гостиной. Из открытого окна тянуло холодом. В комнату проникали звуки с улицы, что-то в воздухе искажало их так, что, казалось, они совсем рядом. Будто волны разбиваются прямо о наш дом. И снег поскрипывает под чьими-то ногами под самым окном, словно это привидение прошагало мимо, направляясь к морю. Где-то проехала машина, и шум мотора ударил прямо в стену, возле которой я лежал. Послышался смех, неприятный, и я подумал, что сегодня вечером черти вышли прогуляться. Отец Ю вывел меня из равновесия, между его доверием и моим предательством зияла такая пропасть, что кололо в груди. Я встал и поставил пластинку, которую в том году слушал чаще всего, — последний альбом Lloyd Cole and The Commotions — впоследствии он будет воскрешать во мне воспоминания о жизни здесь; закурил, прикрыл окно и прижался лбом к прохладному стеклу. Чуть погодя я пошел в маленькую комнату за гостиной, заваленную бумагой и книгами, включил свет и уселся за письменный стол.
Взглянув на торчащий в машинке лист бумаги, я понял, что кто-то на нем что-то напечатал. Я похолодел. Текст на верхней половине страницы принадлежал мне, но после него следовало несколько строчек, к которым я отношения не имел. Я пробежал их глазами.
Габриэль сунул ей пальцы в мокрую промежность. О господи, застонала Лиза. Габриэль вытащил пальцы и понюхал их. Дырка, подумал он. Лиза раскинула ноги. Габриэль глотнул водки, усмехнулся и, расстегнув ширинку, всунул свой твердый елдак в ее сморщенную дырку. Лиза закричала от наслаждения: Габриэль, мальчик мой!
Потрясенный до глубины души, да, чуть не плача, я смотрел на эти несколько строк. Пародия на мой стиль получилась удачная. И впрямь похоже. Я знал, кто это напечатал, это Тур Эйнар, и я знал, какое у него в тот момент было настроение, по-дружески пошутить, печатая это, он «поржал», а потом еще и зачитал Нильсу Эрику, и тот рассмеялся своим сёрланнским смехом.
Они поступили так без злого умысла, но простить их я не мог. Я никогда больше не буду иметь с ними дела, не буду общаться, разве что по необходимости, по работе или когда возникнут какие-то бытовые вопросы.
Я выдернул листок из машинки, смял и швырнул на пол. Потом я оделся и вышел в ночь. Идти в деревню, по освещенной дороге, смысла не было, там меня увидят и наверняка заведут разговор. Вместо этого я пошел по дорожке, уходящей в тупик. Она шла вдоль пологого горного склона, а рядом стояли несколько домов. В самом конце высился здоровенный сугроб, а за ним ничего не было, только снег, низенькие деревья и гора, которая метрах в пятидесяти превращалась в стену. Снег был мне по колено, я решил, что идти дальше бессмысленно, развернулся и побрел к морю, где немного постоял, глядя на черную воду, снова и снова выбрасывающую на берег волны, без ярости, слабыми бездумными шлепками.
Мудак.
Дело не в том, что он влез в мой текст, на это мне было плевать, нет, здесь другое — в тексте жила душа, моя душа. И после того как он влез туда, она изменилась. Снаружи текст выглядел иначе, чем изнутри, и, возможно, именно поэтому меня охватило такое отчаянье. Написанное мною ничего не стоит. Значит, и я ничего не стою.
По собственным следам я вернулся обратно. На перекрестке остановился, не зная, что делать дальше. Можно пройти пятьсот метров по одной дороге, которая ведет к школе, а можно — пятьсот по другой, которая тоже ведет к школе. Других вариантов не было. Магазин закрыт, киоск закрыт, а если где-то происходит пьянка, то я об этом не знаю. И близких друзей, к которым можно было бы завалиться без приглашения, у меня нет. Разве что Нильс Эрик и Тур Эйнар, но общаться с ними я больше не мог; и Хеге. К ней мне идти не хотелось, да и как пойдешь, ведь ее муж, всегда подчеркнуто расположенный ко мне, очевидно терзаемый ревностью, был дома. Сидеть в гостиной и слушать пластинки исключалось, потому что в окнах, я видел, зажегся свет, а значит, вернулся Нильс Эрик. Долго стоять под фонарем тоже нежелательно, тут меня непременно кто-нибудь увидит и спросит, что я тут делаю.
Я медленно побрел к дому. Дойдя до него, я опасливо открыл дверь, медленно разделся и уже собирался тихо прокрасться по лестнице наверх, когда дверь в коридор распахнулась и оттуда появился Нильс Эрик.
— Привет! — сказал он. — Нас бабушка Тура Эйнара угощала мёлье. Зря ты с нами не пошел! Это всем деликатесам деликатес!
— Я пойду спать, — сказал я, отводя глаза. — Спокойной ночи.
— Как, уже? — удивился он.
Стремясь представить литературы четырех стран одновременно и как можно шире, и полнее, составители в этом разделе предлагают вниманию читателя smakebit — «отрывок на пробу», который даст возможность составить мнение о Карле Уве Кнаусгорде, Ингер Кристенсен и Йенсе Блендструпе — писателях разных, самобытных и ярких.
Карл Уве Кнаусгор пишет о своей жизни с болезненной честностью. Он пишет о своем детстве и подростковых годах, об увлечении рок-музыкой, об отношениях с любящей, но практически невидимой матерью – и отстраненным, непредсказуемым отцом, а также о горе и ярости, вызванных его смертью. Когда Кнаусгор сам становится отцом, ему приходится искать баланс между заботой о своей семьей – и своими литературными амбициями. Цикл «Моя борьба» – универсальная история сражений, больших и малых, которые присутствуют в жизни любого человека.
«Любовь» — вторая книга шеститомного автобиографического цикла «Моя борьба» классика современной норвежской литературы. Карл Уве оставляет жену и перебирается из Норвегии в Швецию, где знакомится с Линдой. С бесконечной нежностью и порой шокирующей откровенностью он рассказывает об их страстном романе с бесчисленными ссорами и примирениями. Вскоре на свет появляется их старшая дочь, следом — еще дочь и сын. Начинаются изматывающие будни отца троих детей. Многое раздражает героя: и гонор собратьев по перу, и конформизм как норма жизни в чужой для него стране.
«Детство» — третья часть автобиографического цикла «Моя борьба» классика современной норвежской литературы Карла Уве Кнаусгора. Писатель обращается к своим самым ранним воспоминаниям, часто фрагментарным, но всегда ярким и эмоционально насыщенным, отражающим остроту впечатлений и переживаний ребенка при столкновении с окружающим миром. С расстояния прожитых лет он наблюдает за тем, как формировалось его внутреннее «я», как он учился осознавать себя личностью. Переезд на остров Трумейя, начальная школа, уличные игры, первая обида, первая утрата… «Детство» — это эмоционально окрашенное размышление о взрослении, представленное в виде почти осязаемых картин, оживающих в памяти автора.
Главная героиня романа ожидает утверждения в новой высокой должности – председателя областного комитета по образованию. Вполне предсказуемо её пытаются шантажировать. Когда Алла узнаёт, что полузабытый пикантный эпизод из давнего прошлого грозит крахом её карьеры, она решается открыть любимому мужчине секрет, подвергающий риску их отношения. Терзаясь сомнениями и муками ревности, Александр всё же спешит ей на помощь, ещё не зная, к чему это приведёт. Проза Вениамина Агеева – для тех, кто любит погружаться в исследование природы чувств и событий.
Героиня романа мечтала в детстве о профессии «распутницы узлов». Повзрослев, она стала писательницей, альтер эго автора, и её творческий метод – запутать читателя в петли новаторского стиля, ведущего в лабиринты смыслов и позволяющие читателю самостоятельно и подсознательно обежать все речевые ходы. Очень скоро замечаешь, что этот сбивчивый клубок эпизодов, мыслей и чувств, в котором дочь своей матери через запятую превращается в мать своего сына, полуостров Крым своими очертаниями налагается на Швейцарию, ласкаясь с нею кончиками мысов, а политические превращения оборачиваются в блюда воображаемого ресторана Russkost, – самый адекватный способ рассказать о севастопольском детстве нынешней сотрудницы Цюрихского университета. В десять лет – в 90-е годы – родители увезли её в Германию из Крыма, где стало невыносимо тяжело, но увезли из счастливого дворового детства, тоска по которому не проходит. Татьяна Хофман не называет предмет напрямую, а проводит несколько касательных к невидимой окружности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своём произведении автор исследует экономические, политические, религиозные и философские предпосылки, предшествующие Чернобыльской катастрофе и описывает самые суровые дни ликвидации её последствий. Автор утверждает, что именно взрыв на Чернобыльской АЭС потряс до основания некогда могучую империю и тем привёл к её разрушению. В романе описывается психология простых людей, которые ценою своих жизней отстояли жизнь на нашей планете. В своих исследованиях автору удалось заглянуть за границы жизни и разума, и он с присущим ему чувством юмора пишет о действительно ужаснейших вещах.
В своей чердачной студии в Пензансе умирает больная маниакальной депрессией художница Рэйчел Келли. После смерти, вместе с ее гениальными картинами, остается ее темное прошлое, которое хранит секреты, на разгадку которых потребуются месяцы. Вся семья собирается вместе и каждый ищет ответы, размышляют о жизни, сформированной загадочной Рэйчел — как творца, жены и матери — и о неоднозначном наследии, которое она оставляет им, о таланте, мучениях и любви. Каждая глава начинается с заметок из воображаемой посмертной выставки работ Рэйчел.
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…