Юность Добровольчества - [54]

Доходившие сведения о вспыхивающих восстаниях, о выступлении чехов, об освобождении крупных волжских городов внушали Тягаеву надежду. Теперь не одинок был его отряд! И не классовый, не политический характер носила борьба, а все слои общества, весь народ ополчился против красных самозванцев. Преодолела Россия смуту три столетия назад, а неужто теперь не сдюжит? Правда, неясно покуда, кому быть Пожарским, и уж совсем напряжённо с Миниными, но верил Пётр Сергеевич, что и они явятся. Свою первую задачу видел Тягаев, чтобы выйти со своими людьми на соединение с действующей армией и перейти от партизанства к полномасштабным военным операциям. Одно смущало полковника: власть. Политическая власть в Самаре попала явно не в те руки. В руки негодяев, которые и довели Россию до её плачевного состояния – эсеровские руки. Эсерам доверять нельзя, эсеры предадут в любой момент ради спасения собственной шкуры или из ревности к своей власти. Эти люди способны погубить на корню благое дело. Но где – другие?.. Почему оказались не способны встать у руля? Место эсеров, по глубокому убеждению Тягаева, было на одном суку с Лениным и прочей сволочью, но он понимал, что воевать на два фронта невозможно, и придётся некоторое время терпеть представителей этой гнусной партии. Хотя это терпение дорого обойтись может… Предатели в тылу, хуже того, в политическом руководстве, опаснее для фронта, чем самый сильный враг. Иногда задумывался Пётр Сергеевич, не лучше ли попытаться добраться до Омска и продолжить борьбу там. Но многим ли лучше Омск Самары? Стоит ли игра свеч? Да и не хотел уходить с Волги полковник Тягаев. Здесь было сердце России. На другом берегу сражалась доблестная Добровольческая армия. И с ней всего необходимее было соединиться, ей нужно было идти навстречу, а не катиться в противоположную сторону. Но понимали ли это в Самаре? И понимали ли на Дону и Кубани?..

Пятого августа силы белых стянулись к Казани. Город был хорошо укреплён и имел многочисленный гарнизон, в помощь которому красное командование послало несколько свежих частей, включая испытанный в боях пятый латышский полк. Под Казань прибыл сам Троцкий, а с ним порядка двухсот членов Центрального исполнительного комитета. Поговаривали, что сам Ленин приезжал ненадолго в расположенный под Казанью Свияжск… По настоянию Троцкого советская власть заключила договор с Германией, благодаря которому с Германского и Украинского фронтов были сняты и переброшены на Волгу все войска в количестве ста пятидесяти тысяч. При этом император Вильгельм издал декрет, обязующий военнопленных помогать большевикам, как стороне, находящейся в войне с Союзниками.

Действовать нужно было быстро и решительно. Из Симбирска к Казани выдвинулась эскадра в количестве двадцати одного судна, на борту которых находились два батальона чехов и батальон подполковника Каппеля. На баржах разместили тяжёлую артиллерию: несколько шестидюймовых орудий и 42-линейных дальнобойных шнейдеровских пушек. Пройдя мимо казанских пристаней белые атаковали и обратили в бегство красную эскадру под командованием комиссара по морским делам Раскольникова, после чего высадились на обоих берегах Волги. Каждая часть имела свою задачу: наступление велось сразу с нескольких сторон – чехи под командой полковника Швеца двигались на Казань с юга, Каппель – с востока, сербы во главе с отважным майором Благотичем – от пристаней. Общее руководство операцией осуществлял полковник Степанов.

Всю ночь с шестого на седьмое августа на улицах Казани шли бои. С наступлением темноты на город обрушилась гроза. Из разверзнувшихся хлябей хлынул дождь, потоки воды резво бежали по улицам, и тонул в рёве бури гром битвы, и могучие раскаты грома сливались с рокотом орудий. Озарённые ослепительным сиянием молнии с одними ружьями в руках шли белые части грудью на пулемёты и броневые автомобили, с которых ухала артиллерия. На пристанях три сотни сербов ринулись в атаку на много превосходящие их силы красных и, отбив стрелявшие по ним в упор орудия, повернули их на убегавшего врага. С востока на плечах отступавших большевиков ворвались с криком «ура» в город части Каппеля. На улицах творилось что-то невообразимое. Метались в страхе и бешенстве красные комиссары и командиры, безуспешно пытаясь остановить своих бегущих бойцов, панически сдававших победителям квартал за кварталом. За всю свою долгую военную карьеру ничего подобного не видел полковник Тягаев, никогда не переживал подобных мгновений. К силам Народной армии он со своим отрядом успел примкнуть лишь тремя днями раньше, когда та уже двинулась на Казань, и теперь в рядах её праздновал славную победу. Противилась Самара этой операции, запрещала подполковнику Каппелю идти на Казань, боясь, как уверен был Пётр Сергеевич, растущего влияния молодого вождя, но тот не внял указаниям держащегося на штыках его армии правительства. И наградой за то стала эта, поистине, триумфальная ночь.

Бой затихал, промокший до нитки Тягаев собирал свой отряд, потерявший в бою нескольких бойцов. Совсем рядом заиграли «Марсельезу». Удивительное зрелище представилось взгляду полковника и бывших с ним людей. По улице шагал обезоруженный пятый латышский полк, краса и гордость красного командования, во главе с оркестром, конвоируемый… десятью молодцами-сербами.