Юность Добровольчества - [47]

– Я Брюсова поэтом не считаю, – заявил Олицкий. – Пошлый делец, возомнивший, что стихи – это просто нанизанные рифмы. Для него же каждый стих – не вдохновение, а каторжный труд.

– Хороша интеллигенция!

– Тимоша, нельзя по недостойным представителям судить о классе. Равно как и о народе.

– Теперь классов не будет, – заявил доктор. – Теперь будет равенство всех классов и народов.

– О, разумеется! Выстроенные у стенки все классы равны! – бросил Сабуров.

– Я думаю, что историческая неизбежность состоит в том, что все классы должны отмереть, иначе не разрешить социальных противоречий. Да, это тяжёлый и болезненный процесс, но без равенства справедливости быть не может.

– Вы говорите вздор, – Александр Васильевич нервно захрустел пальцами. – Бог всех создал неравными. Все ваши коммунистические идеи – это отрицание законов божественных и природных. Что такое ваш интернационализм? Эта идеология восстаёт на самую основу мироздания, ибо человечество создано разноплеменным, и делать из него однородную, серую массу – значит, бороться с природой, с Богом, что есть безумие! Интернационализм – идеология Вавилонского Столпотворения. Вы хотите из живого многообразия племён сделать одну мёртвую, бездуховную человечину! А равенство? Аристотель утверждал, что истинная справедливость заключается в неравном отношении к неравным людям, в умении подходить к каждому, согласно его данным, а не стричь всех под одну гребёнку, рубя во имя равенства лучшие головы за их высоту! Равенство – гильотина для людей, наделённых большими талантами и способностями, нежели серая масса, а без таких людей народ зачахнет!

– Но как же, по-вашему, решать социальный конфликт?

– Сейчас всё пытаются свести к социальному конфликту! Любезный Дмитрий Антонович, социальный и все прочие конфликты – второстепенны. Со дня Творения идёт единственный, главный конфликт. Между Добром и Злом. Светом и Тьмой. Они борются, а не классы.

– Да ведь всё зависит от того, что понимать под Злом и Добром. Вы, например, Зло видите исключительно в большевиках…

– Не только. Зло – это всё, что ведёт к разрушению стран, наций, веры, семей, душ. Большевики занимаются этим комплексно, другие отдельными сторонами. Наша бюрократия, например, тоже, во многом, была Злом.

– Хоть это вы признаёте… Ну, а что же Добро в таком случае?

– Все здоровые, созидательные национальные силы.

– Чересчур размытое понятие.

– Доктор, простите, но, что есть Добро, а что Зло, указано Христом, – промолвил Миловидов.

– Я атеист.

– Тогда нам понять друг друга невозможно, – развёл руками Сабуров.

– А всё же, Александр Васильевич, что ни говорите, а ваша Монархия себя изжила, – сказал Олицкий. – Нужно было не тянуть на себя одеяло, не упираться, а дать Конституцию. Нет ничего выше и справедливее народовластия.

– Ошибаетесь, Владимир Владимирович. Высшая форма правления – это Монархия. Потому что Монарх даётся Богом, и перед Богом предстоит, перед Богом отвечает за свой народ. Монарх, изначально имея всё, не имеет личной корысти. Монарх, передавая государство своему сыну, лично заинтересован в том, чтобы оставить наследство в наибольшем порядке.

– Монархия слишком часто вырождается в деспотию. Да и Монархи-то бывают зачастую людьми малоумными и недостойными.

– А ваша демократия? Кто сказал, что сотня невежд выберет одного умного? Кто гарантирует, что толпа последует за достойнейшим? Да никогда этого не будет! Толпа пойдёт за тем, что кричит громче, кто наглее, кто больше обещает. За пустозвонами, лжецами и негодяями пойдёт. Пошла уже! И потом что вам опять не хватило? Ведь вам дали Думу! Напрасно очень, к слову сказать. И чем же занималась она? Бессовестной болтовнёй, игрой на публику, стяжанием личной славы! А где теперь все эти ораторы? Крикуны? Разбежались кто куда! Цари не покидают своих народов…

– Ваш Царь отрёкся!

– Юридически это отречение недействительно. Это я вам как правовед говорю. Читали ли вы «Основные законы о престолонаследии»? А надо было бы прочесть! В статье тридцать седьмой чёрным по белому указано, что престол может быть передан лишь лицу, имеющему на оный право, и лишь в том случае, если отречение от него не представляет затруднения в дальнейшем наследовании престола. Оба этих условия были нарушены. После отказа от трона Михаила Александровича, Государь должен был дальше нести крест монаршей власти. Но разве кто-нибудь вспомнил у нас о законах! При нашем-то правовом нигилизме! Никто и не подумал вспомнить! Заявить о нарушении! Потребовать возвращения Государя! Вот, и расхлёбываем теперь… Сегодня на литургии поминали Императора, как «бывшего». Но он не был «бывшим»! Юридически он до смерти оставался Самодержцем Всероссийским!

– Ах, господа, скажите лучше, какой выход из этого? – спросила Ольга Романовна. – Что будет дальше?

– Большевики долго не продержатся, – уверенно заявил Олицкий. – Говорят, что чехи идут на Москву.

– В прошлом году ждали казаков, – заметил Миловидов. – Я не верю слухам. Но надо ждать и пытаться сохранить то, что ещё не разорено и не разграблено. Теперь все музеи стали государственными, и я очень опасаюсь, что их могут разграбить. Скорее бы мне подняться с моего одра… Я бы подал прошение, чтобы меня приняли на службу, чтобы следить… Ведь они же не в состоянии понять ценности всех этих вещей!