Юность без Бога - [29]

— У милостивой фрау часто нет времени и для ее сына. И молодому господину обычно тоже приходится записываться.

— Послушайте, — говорю я, бросая на него сердитый взгляд, — доложите обо мне немедленно или же вы понесете ответственность!

Он ошарашенно смотрит на меня, потом опять кланяется.

— Хорошо, попытаемся. Следуйте за мной.

Мы входим в роскошный холл и поднимаемся по лестнице на второй этаж. По лестнице нам навстречу спускается дама, слуга приветствует ее, она ему улыбается. И мне.

Я ведь ее знаю? Да кто же это?

— Это была киноактриса Икс, — шепчет мне слуга.

Ах, ну да, точно!

На днях я впервые видел ее. Она была фабричной работницей, которая вышла замуж за директора фабрики.

Она — подруга оберплебея.

Вымысел и правда жизни!

— Она художник от бога, — убежденно говорит слуга, и вот мы оказываемся на втором этаже.

Дверь открыта, слышно, как госпожа смеется. Сидят, должно быть, в соседней комнате. Пьют чай.

Слуга заводит меня в маленький салон и просит присесть, он постарается устроить нам встречу при первой возможности.

Прикрывает дверь. Остаюсь один и жду. До вечера еще далеко, но дни стали короче.

На стенах висят старые гравюры. Юпитер и Ио. Амур и Психея. Мария Антуанетта.

Это розовый салон с большим количеством золота.

Сижу на стуле, вижу стулья, стоящие вокруг стола. Сколько ж вам лет? Уже скоро двести…

И кто только не успел на вас посидеть.

Люди. Они говорили: «Мы сегодня идем на чай к Марии Антуанетте».

Люди. Они говорили: «Мы сегодня идем на казнь Марии Антуанетты».

Где сейчас Ева?

Хоть бы она была еще в больнице, там у нее, по крайней мере, есть постель.

Хоть бы она еще поболела.

Я подхожу к окну.

Черные ели стали еще черней — вечереет.

Жду.

Наконец, дверь медленно открывается.

Оборачиваюсь: сейчас войдет мать Т.

Как она выглядит?

Я ошеломлен.

Передо мной стоит не мать Т., а сам Т.

Собственной персоной.

— Мама велела меня позвать, когда услышала, что вы здесь. У нее, к сожалению, нет времени.

— Вот как? А когда у нее будет время?

Он устало пожимает плечами.

— Не знаю. У нее совсем нет времени.

Разглядываю Рыбу.

У его мамы нет времени. Чем же она так занята? Она думает только о себе.

И я вспоминаю про священника и про идеалы человечности.

Богатые действительно всегда выигрывают?

Вино не станет водой?

И я спрашиваю у Т.:

— Если твоя мама всегда занята, может быть, я могу поговорить с твоим отцом?

— С отцом? Но ведь его никогда нет дома! Он всегда в отъезде, я его почти не вижу. Он руководит концерном.

— Концерном?

И я вижу лесопилку, которая не пилит.

Дети сидят у окон и расписывают кукол.

Экономят свет, потому что у них нет света.

А Бог проходит по всем дорогам.

Он видит лесопилку и детей.

Он приходит сюда.

И стоит перед высокими воротами.

А старый привратник его не пускает.

— …Вы бы хотели?

— Я бы хотел переговорить с родителями Т.

— По какому вопросу?

— Им это уже известно.

Да, уже известно, но они его не ждут…

— А чего вы, собственно, хотите от моих родителей? внезапно раздается голос Т.

Перевожу взгляд на него.

Вот-вот сейчас улыбнется, думаю я.

Но он больше не улыбается.

Почуял, что его поймали?

И в глазах у него вдруг появляется блеск.

И ужас.

Я говорю:

— Хочу поговорить о тебе с твоими родителями, но им, к сожалению, некогда.

— Обо мне?

Усмехается.

Довольно бессмысленно.

Как будто он сейчас к чему-то прислушивается.

К чему?

Что он услыхал?

Крылья безумия?

Я спешу на выход.

Наживка

Дома опять лежит голубой конверт. Ага, клуб!

Они снова ничего не заметили — я открываю и читаю:

Восьмой отчет клуба. Вчера вечером Т. побывал в «Кристалл-кино». Выйдя из кино, он беседовал с элегантной дамой, которую там, должно быть, и повстречал. Потом они с дамой пошли на Игрекштрассе, дом номер 67. Через полчаса они появились из подъезда и расстались. Он поехал домой. Дама посмотрела ему вслед, скорчила гримасу и демонстративно сплюнула. Может быть, это была и не дама. Она высокая, светловолосая, на ней темно-зеленое пальто и красная шляпа. Больше ничего замечено не было.

Усмехаюсь.

У Т. случилось любовное приключение?! Но интересно не это. Почему она скорчила гримасу?

Конечно же, это была не дама, но почему она демонстративно сплюнула?

Пойду спрошу у нее самой.

Потому что сейчас надо проверять каждый след, каждый мимолетнейший, незначительнейший…

Если сейчас не клюнет, придется, пожалуй, ловить его сетью, сетью с мельчайшими ячейками, через которые ему бы уже не удалось ускользнуть.

Иду на Игрекштрассе, 67 и спрашиваю у экономки о светловолосой даме…

Понимает меня с полуслова:

— Фройляйн Нелли живет в семнадцатой квартире.

В доме обитают маленькие люди, добрые бюргеры. И фройляйн Нелли.

Звоню в квартиру под номером семнадцать.

Открывает блондинка:

— Привет! Давай, заходи!

Мы с ней незнакомы.

В прихожей висит зеленое пальто, на столике красная шляпа.

Это она.

Сейчас разозлится, что я пришел только за тем, чтобы ее расспросить. Значит, пообещаю ей гонорар. Нет, не рассердилась, но не доверяет. Нет, я не полицейский, мне только хотелось бы знать, почему вчера она плевала вслед молодому человеку.

— Сперва деньги! — говорит она.

Я отдаю.

Она удобно устраивается на софе, угощает сигаретой и меня.

Закуриваем.

— Прямо неохота про это рассказывать, — произносит она.