Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [319]

. 25 июля 1945 г. югославское правительство направило «большой тройке» письмо с обвинениями по адресу западной военной администрации в упомянутой области. И когда к концу конференции уже новое, лейбористское правительство Англии⁶⁶ действительно вернулось к проблеме невыполнения соглашения Тито – Шубашича, советская сторона выдвинула на обсуждение вопрос о ситуации в Триесте и на окружающей территории, сославшись на это письмо. Рассмотрение в Потсдаме югославских обвинений, а также выдвинутого одновременно советской делегацией вопроса о положении в Греции, занятой британскими войсками, было нежелательно англичанам. И они предложили снять с обсуждения все упомянутые предложения: как свое, так и советские. Сталин тут же согласился⁶⁷. Таким образом, надежды меньшинства в югославском правительстве и британских властей, что удастся использовать Потсдамскую конференцию для давления на Тито, остались неосуществленными.

Тем временем коммунистическое руководство Югославии предпринимало усилия, призванные, по возможности, нейтрализовать оппонентов или колеблющихся в составе правительства, укрепить внутриполитические позиции режима, улучшить его имидж. Одним из направлений этих усилий явились принятые в конце июня – июле 1945 г. решения упразднить суды национальной чести в Сербии с Воеводиной, Черногории и Македонии, объявить новую амнистию, прекратить многочисленные расстрелы взятых в плен участников коллаборационистских воинских формирований, в частности военнослужащих домобранских войск НГХ, в какой-то мере улучшить их содержание в лагерях⁶⁸.

Другим направлением стали политические маневры, связанные с подготовкой I съезда Народного фронта Югославии (НФЮ), решение о проведении которого было принято Политбюро ЦК КПЮ 11 июня⁶⁹. Съезд, первоначально намеченный на середину июля, но затем отложенный на начало августа 1945 г., должен был декларировать общеюгославское объединение организаций НОФ/ЕНОФ/ОФ, до того формально существовавших лишь в рамках каждой по отдельности из федеральных частей в составе ДФЮ. Намереваясь использовать съезд как манифестационно-пропагандистскую акцию, направленную на мобилизацию сил под руководством КПЮ, коммунистическая верхушка стремилась к тому, чтобы большинство довоенных партий, вопрос о легализации которых волей-неволей встал в повестку дня, оказалось вовлеченным в НФЮ.

Расчет был прост: в составе НФЮ будет легче контролировать эти партии, навязывать им и той части народа, которая была бы склонна следовать за ними, позицию в большей или меньшей степени поддержки правящего режима либо, по крайней мере, его принятия, пусть даже вынужденного, и примирения с ним. Поэтому в июле – начале августа коммунистическое руководство усиленно старалось договориться об участии в съезде не только с деятелями тех партий и групп, которые уже раньше присоединились к НОФ/ЕНОФ, главным образом в Сербии, а отчасти в Боснии и Герцеговине и в Черногории, но и с некоторыми политиками, до того к организациям Фронта не примыкавшими. В частности, по понятным причинам, особая заинтересованность в этом смысле была проявлена в отношении Шубашича. Он в ответ на сделанное предложение колебался. Сначала пытался обусловить участие в НФЮ получением разрешения на легализацию прежней ХКП и на ведение переговоров с Мачеком. Затем, не получив разрешения, отказался, но еще раздумывал, не примкнуть ли к НФЮ, надеясь, что Фронт, хотя бы со временем, станет в какой-то мере коалицией⁷⁰.

На таком фоне Тито, наконец, созвал 25 июля заседание правительства, где были представлены на рассмотрение выработанные под руководством Карделя предложения о пополнении АВНОЮ и проекты основных законов о политической системе и порядке выборов в Учредительную скупщину. То и другое вызвало различные возражения меньшинства, в первую очередь Грола, которого до некоторой степени поддерживал Шубашич. В результате дискуссии на заседаниях правительства 25 июля и 4 августа, а в промежутке между ними – в специальной комиссии, составленной из представителей большинства и меньшинства, были внесены некоторые поправки, учитывавшие мнение меньшинства. Но они носили скорее косметический характер. В конечном счете, меньшинство, само отнюдь не единое и к тому же не получившее ожидаемой поддержки из Потсдама, оказалось вынужденным согласиться на то, чтобы от имени правительства были внесены в АВНОЮ предложения, в абсолютно преобладающей мере соответствовавшие проектам коммунистического руководства⁷¹.

Более того, в сложившейся обстановке Шубашич в итоге предпочел все-таки принять участие в I съезде НФЮ, состоявшемся 5–7 августа 1945 г., и даже вошел в рабочий президиум съезда, а затем в «избранный» исполком НФЮ⁷². Тем самым он, помимо прочего, хотел, очевидно, укрепить возможности ХКП и перспективы ее легализации. Тем более принимая во внимание ту крайне негативную реакцию, которую со стороны правящего режима вызвало опубликованное в конце июля на Западе первое публичное заявление, сделанное в эмиграции Мачеком. В этом заявлении председатель ХКП квалифицировал установленную в Югославии власть как коммунистическую диктатуру, навязанную вопреки воле народа, и позиционировал себя как прямой противник Тито