Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [175]
Последнее обстоятельство вызвало некоторые сомнения даже внутри самой Балканской Антанты относительно ее дальнейшей перспективы. Тем не менее на очередной сессии ее Постоянного совета, состоявшейся в Белграде 2–4 февраля 1940 г., было продлено еще на 7 лет действие договора 1934 г., учредившего Балканскую Антанту. Более того, на сессии была достигнута секретная договоренность, хотя и устная, о взаимном обязательстве стран-членов принимать совместные меры по защите своих границ с небалканскими государствами в случае агрессии со стороны какого-либо из этих государств. Реально имелось в виду возможное, по мнению членов Балканской Антанты, возникновение угрозы со стороны Германии, Италии и СССР>19.
Однако почти сразу после сессии в политике некоторых стран-участниц, среди них и Югославии, появились симптомы склонности к тому, чтобы дать задний ход ввиду опасения оказаться в результате принятых обязательств втянутыми в прямое, а тем более военное противостояние Берлину, Риму или Москве. В частности югославская сторона стала проявлять тенденцию уклониться от участия в организации и проведении намеченных белградской договоренностью периодических совещаний в Афинах военных представителей стран Балканской Антанты для рассмотрения вопросов совместной обороны от агрессии небалканских государств. Эта тенденция стала особенно очевидной в обстановке, когда в апреле 1940 г. Германия развернула активное наступление на севере и затем с мая на западе Европы, а одновременно появились признаки военных приготовлений Италии, направленных против Югославии. Белград ссылался в апреле лишь на желательность отложить проведение военных совещаний в Афинах на более поздний срок по тактическим причинам. Например, говорилось о необходимости подождать, чтобы не помешать осуществлению рассчитанных на предстоявшие полгода крупных германских поставок военных материалов в Югославию. Но фактически совещания военных представителей стран Балканской Антанты были тем самым заблокированы югославской стороной и в итоге вообще так и не начаты>20.
Югославское руководство чрезвычайно боялось сделать опрометчивый шаг, который бы мог резко ухудшить внешнеполитическое положение страны. Тем более, что в условиях, когда вялотекущая «странная война» на западном фронте сменилась мощными германскими ударами, Белград пугала вероятность того, что этим воспользуется Муссолини для нападения на Югославию. Как уже упоминалось выше, с самого начала войны Павел считал Италию источником главной опасности. И к этому были немалые основания.
На протяжении первых военных месяцев Рим неизменно рассматривал планы агрессии против Югославии с целью овладения Хорватией. Он снабжал усташей деньгами для организации там беспорядков, с прицелом на то, чтобы в Хорватии было поднято восстание, захвачен Загреб, а усташский предводитель Анте Павелич, явившись туда, обратился бы к Италии за помощью и тем самым создал предлог для итальянской военной интервенции. В результате было бы образовано марионеточное королевство Хорватия, корону которого вручили бы королю Италии. Только неготовность итальянской армии и опасения относительно реакции со стороны англо-французской коалиции на такой шаг, особенно в ситуации, когда и Германия могла быть против нападения на Югославию ввиду заинтересованности в стабильных поставках оттуда сырья и продовольствия, удерживали режим Муссолини от непосредственной реализации этих планов>21. Однако к концу марта 1940 г., а особенно с апреля, когда начались успешные наступательные действия немецких войск в Скандинавии, затем получившие продолжение на западном фронте, у Муссолини проявляются растущие опасения не упустить момент для вступления в войну на стороне Германии, победа которой стала представляться ему все более несомненной. В итоге в первой половине мая он склонился к решению резко приблизить сроки вступления в войну>22. Но еще к середине апреля в прессе и дипломатических кругах стали муссироваться сообщения о возможной итальянской военной операции в Далмации. Эта возможность всерьез рассматривалась и западными союзниками. А в Югославии она оказалась в центре внимания как правивших верхов, так и широкой общественности>23.
На самом деле с первой половины апреля до первой половины мая Муссолини колебался по поводу как сроков вступления в войну, так и непосредственного направления военных действий – то ли атаковать Югославию, то ли западных союзников. В конечном счете к середине мая, решив, что Италия станет воюющей в течение примерно месяца, он определил и конкретного противника – англо-французскую коалицию. Югославию дуче пока решил не трогать. В Риме полагали, что после победы вместе с Германией над западными союзниками удастся получить и то, чего итальянский фашистский режим хотел от Югославии>24. Но с югославской стороны, несмотря на итальянские заявления об отсутствии намерений напасть, серьезно боялись, особенно в апреле – мае, что нападение может последовать в самое ближайшее время. Министр иностранных дел Италии Галеаццо Чиано в конце мая отметил в своем дневнике, что в югославского посланника в Риме вселился ужас, и когда Чиано пригласил его для сообщения, что нападения не будет, тот, будучи вызван неожиданно, явился «бледный, как привидение»
