Югославия в XX веке. Очерки политической истории - [136]
Разумеется, главным препятствием на пути к хорватской республике была Сербия. Зная силу антисербских настроений у своих сторонников, Радич сознательно шел на обострение отношений с Белградом, пытаясь спровоцировать его на принятие жестких мер. Подтверждением служат следующие слова члена руководства ХРКП Ивана Пернара: «Мы со спокойствием ожидаем преследований. Они нам только на пользу. Нам запретили агитировать, но это больше и не нужно. Полиция своим насилием будет агитировать от имени правительства за каждого, кого она арестует»>53. Таким образом, следование принципу «чем хуже, тем лучше» должно было подтвердить радичевское реноме единственного и непримиримого борца с «оккупантами».
В этом свете следует рассматривать отказ Радича участвовать в работе Конституционного собрания и препятствовать принятию централистской Видовданской конституции, ставшей жупелом для запугивания хорватского крестьянства.
Кроме того, руководству ХНКП принадлежала заслуга организации весной 1919 г. продовольственного «бойкота городов» («всеобщая крестьянская забастовка») и крестьянского восстания в сентябре 1920 г., поводом для которого стала инвентаризация тяглового скота на случай войны с Италией. В 1919 г. началась кампания по саботажу зачисления хорватов на военную службу.
Открытым вызовом всем сербам, и лично принцу-регенту Александру, было состоявшееся 7 декабря 1920 г. переименование ХНКП в Хорватскую республиканскую крестьянскую партию (ХРКП): «Никогда не будет в Загребе королевского правительства. Республиканский народ не хочет и не может признать королевское правительство».
В 1919 г. и в начале 1920-х годов, в течение которых шел сложный процесс послевоенного урегулирования, Радич прилагал усилия к тому, чтобы Королевство СХС не получило международного признания. Добиться этого он стремился путем так называемой интернационализации «хорватского вопроса». В феврале 1919 г. Радич через «итальянскую военную миссию в Любляне» послал «меморандум мирной конференции», который должен был донести до глав великих держав весть о «протесте хорватских крестьян против сербской оккупации и создания Королевства СХС»>54.0 том же самом шла речь и в датированном мартом 1922 г. «Меморандуме Хорватского блока великой международной конференции в Генуе». Венцом «дипломатической акции» стало европейское турне Радича, предпринятое им с июля 1923 г. по июль 1924 г. по маршруту «Вена – Лондон – Москва». Натолкнувшись на холодный прием в Западной Европе, Радич нашел поддержку в Москве, где не замедлил 1 июля 1924 г. вступить в Крестьянский интернационал.
Централистская политика Белграда. В Белграде в переходный период на обострение хорватского вопроса и, в целом, на ставшую очевидной нелояльность широких масс пречан по отношению к новому государству смотрели как на препятствие осуществлению сербских национальных интересов. В этих условиях сербы пришли к выводу о необходимости осуществления «законодательной организации государства» исключительно своими силами. «С хорватами невозможно договориться, так как они ушли в крайний экстремизм, – утверждал Пашич. Желательно было бы выработать закон для страны при согласии всех трех частей нашей нации…, но большинство хорватов… не хочет такого согласия. Поэтому нужно через них переступить и принимать конституцию без их участия»>55.
Решение этой задачи привело к идеологическим и организационным трансформациям сербиянского истеблишмента. В первую очередь изменения коснулись Радикальной партии. Официальная позиция НРП по национальному вопросу была приведена в строгое соответствие с догмами учения о «народном единстве». На смену «компромиссному национальному унитаризму» с оглядкой на «племенные различия» приходил, по крайней мере, формально, унитаризм бескомпромиссный. Направление идеологического развития радикалов зафиксировано в программных документах состоявшейся в декабре 1921 г. партконференции: «Категорически отвергалась сама возможность наличия у сербов, хорватов и словенцев, каких-либо специфических отличительных черт, присущих разным племенам («они не народы» – «не племена» – они «части одного народа»)»>56.
Подобная позиция стала предпосылкой заключения радикалами союза с Демократической партией и ее покровителем – Александром Карагеоргиевичем. «Я в конце 1920 г., – Л. Маркович вспоминал слова Н. Пашича, – вошел в коалицию с демократами только от нужды, чтобы использовать Демократическую партию в деле, в котором она могла быть полезна. А это было принятие конституции, которое я считал самой важной задачей, стоявшей перед новым государством. Я ее выполнил так, как и хотел, и меня больше ничто не связывает с демократами»>57.
Вскоре после принятия Видовданской конституции последовал распад «централистско-унитаристского фронта радикалов, демократов, двора и генералитета»>58. Он выразился не столько в формальном разрыве партнерских отношений (вплоть до конца 1922 г. НРП и ДП совместно работали в правительстве), сколько в отсутствии четкого солидарного курса во всех сферах государственной деятельности. Следует отметить, что после 28 июня 1921 г. большая часть сербских политиков, как и после 1 декабря 1918 г., оптимистично полагала, что наконец-то устранены все препятствия процветанию «трех частей народа». Даже опытный Пашич считал, что принятием конституции «окончательно завершается процесс формирования нового общего государства»
