Югана - [19]

– Подскажи мне, Югана, где Пернов Бугор? Где оно, это место жертвоприношений хантыйских шаманов?

Югана посмотрела на парусного цыгана, вычистила горловинку трубки костяной палочкой, поинтересовалась:

– Люди вождя парусных цыган не давали жертву богам на Перновом Бугре? Что манит Федю на святилище остяков?

– Золото жертвенное и могильное там таится. Гриша Тарханов, наш следователь, просил меня подумать и вспомнить. Какой-то Пяткоступ варначит в урмане, грабит бугры, могилы…

Парусный цыган не смотрел на эвенкийку. Югана догадывалась, что Федора Романовича привело к ней не одно желание помочь следователю Тарханову в поисках Пяткоступа. Уловила Югана в словах старика затерянное эхо далекой золотой лихорадки.

– Зачем вождю парусных цыган искать в тайге золото, которого он не терял и не теряли люди его племени?

– О, Югана, лебедушка! Сказывала мне еще бабушка древнее предание: всем людям земли в день рождения приносит солнечный луч на своем острие душу земную, которая вживляется в сердце человека. Умирает человек – и земная душа превращается в золотую слезинку, хоронится в земле, таится от чужих глаз.

– Так оно, правильно говорит сказание старых людей. Золото земное – это солнечные капли. У солнца и земного золота один цвет, одна цена. К нему не липнет грязь.

– Хорошо сказала мудрая Югана про золото!

– Нет, вождь парусных цыган, про золото можно и плохо сказать: оно холодное, в нем нет души и огня. За него люди много крови проливают.

– Югана, золото все может! Оно родит и казнит, оно покупает и продает.

– А нефть? – спросила эвенкийка. – Нефть – самое большое золото земли! Нефть своим огнем делает живыми все земные и небесные машины. Нефть – это огонь и кровь. А где огонь – там жизнь! Так говорит Югана вождю парусных цыган: без огня и чай не вскипит…

Молчал Федор Романович. Опустив голову, держал в зубах навсегда потушенную трубку. Думал старик о своем.

3

На юганской земле царствует теплый, солнечный весенний день. К берегу Улангая причалила легкая лодка с двумя подвесными моторами на корме. С рюкзаком на одном плече поднялась на взлобок берега красивая девушка и остановилась, засмотрелась на идущую к ней Югану, радостно улыбнулась, поспешила навстречу. Чуть поодаль, за девушкой, шел Андрей Шаманов.

– Здравствуй, Югана! – поздоровалась девушка.

– Хо, Богиня пришла с Андреем Шаманом из Кайтёса! – приветливо обняла эвенкийка девушку, коснулась щекой ее щеки. Целоваться при встрече – не в обычае Юганы.

На крыльцо вышел дед Чарымов. Щуря глаза от яркого солнца, он приложил ко лбу ладонь козырьком, крякнул удивленно и крикнул зычно:

– Кто посмел тарахтеть моторами на берегу и тревожить улангаевского губернатора? А ну, объявись по закону!

– Здравствуй, Михаил Гаврилович, – сказал Андрей Шаманов, подойдя к старику и крепко пожимая руку.

– Ну, якорь тебя за ногу, и откуда же ты привез этакую лебедушку-русалочку, в какой сторонушке высмотрел и заполонил?

– Добрый день, Михаил Гаврилович, – подойдя к старику следом за Юганой, сказала девушка и вопросительно посмотрела на эвенкийку: «Неужели он действительно забыл меня?»

– Пошто Чарым смотрит хитрым взглядом на Богиню? – спросила Югана и, улыбнувшись, достала из замшевого мешочка трубку, набила ее табаком, закурила.

– Так это же и в самом деле Богдана! Внучка самого Ильи Владимировича, юганского Перуна… Ну и расцвела, ну и раскрасавилась, «кедёрочка»! – восхищался старик. – А надолго к нам гостевать приехала?

– На несколько дней, Михаил Гаврилович… Танюшиным ребятам надо дать задание на лето. Коль ничего не могли мы сделать с этими упрямцами, пусть учатся заочно. Правда, у меня по русскому и литературе неплохо успевали, но сочинения пока еще получаются корявыми…

– Ну-ну, это все ладно… Ребята-орлята наши башковитые, учеба им хорошо дается, в жилу идет. Только скребет у меня, старика, душу. Вот, скажем, Орлан – нашего корня парень оказался – на таежной земле останется после школы. А вот варяги Ургек, Таян, Карыш – эти все в летчики-космонавты нацелились. Ох-хо-хо, кто же из молодых станет продолжать корень наш сибирский, а?

Уже четыре года, как братья Волнорезовы учатся заочно в кайтёсовской школе. Деревня там маленькая и школа малолюдная, но старожилы твердо стоят на одном: детей учить до десятого класса в родном селении и пусть в классах будет пять или десять человек. В учителях недостатка нет. Преподаватели в основном из местных старожилов, пенсионного возраста, а из молодых пока одна Богдана, которая четыре года назад кончила Томский пединститут.

День нынче субботний. Во второй половине дня Таня с Богданой истопили баню, пригласили помыться деда Чарымова с Андреем и ребят. Югана сказала, что пойдет после всех, в прохладную баню, вместе с Галиной Трофимовной.

Баня стоит у берега реки и срублена год назад из кедровых, выбыганных на сухостое бревен. В бане просторно, топится по-белому, а поэтому всегда чисто, некопотно; пахнет свежими березовыми вениками, пихтовой хвоей, сочит аромат кедровое дерево, от жары на бревнах у печи-каменки выступили прожилки густой янтарной смолы.

Таня разделась в предбаннике, оставив дверь отпертой, вошла в баню, налила горячей воды в два больших таза-ушата из кедровой клепки и, поставив их на широкую лавку, у подъема на полок, посмотрела на Богдану. Девушка сидела у окна напротив Тани и расплетала толстую светло-русую косу. Руки Богданы лениво перебирали пряди расплетенной косы.