Юджиния - [10]

Выходя уже из машины, она, недобро взглянув на школу, сказала:

— Я освобожусь сегодня раньше, скажу, что больна. Мне нужно поговорить с тобой, приезжай за мной через два часа.

Он кивнул, и она задержалась взглядом в его глазах. С этого взгляда, кажется, и начинается вся история.

Эти два часа Александр сидел и думал. Он пытался разобраться. Но это было так же бесполезно, как поймать серебристую рыбу голыми руками. Встряхнув начинающей болеть головой, он решил: что будет то, что будет. Но даже он не представлял себе того, что будет.

Ровно в двенадцать часов Юджиния вышла и сказала, что приглашает его на ленч. И они поедут в северную часть города.

И только в этот момент он заметил, как одета Юджиния, и удивился. Обычно в школу, как и все американские девочки, она носила легкие джинсы, натуральные юбки с маечками или неброские платья — папа просил, чтобы она одевалась в школу скромно. Он часто думал, глядя на нее, что такой скромности позавидовали бы все девочки Москвы.

Сейчас она сняла верхнее одеяние и очутилась в красивом темно-синем удлиненном платье — точно приталенном, облегающем ее, как будто собственная кожа, — с ниткой жемчуга на шее. Туфли тоже были цвета жемчуга. (Ему нравился ее вкус.)

Она выглядела особенно.

Едва они остановились, как машину тут же забрали. Она взяла его за руку и повела.

Управляющий ресторана два раза низко поклонился, поцеловав ей руку и повторяя, как они рады и что все готово.

Как на диво дивное смотрел Александр на нее: первое — что такую маленькую девочку можно так уважать и почитать, второе — эта самая девочка заранее все приготовила и заказала.

Их отвели в полузакрытую кабину, где все уже было сервировано. Стол был застелен золотой скатертью, и свеча горела в серебряном подсвечнике.

Управляющий дождался кивка Юджинии, и что только не начали носить на их стол! Александр подумал, что стол развалится, ему даже стало жалко его. И он погладил под столом его ножку.

Юджиния сидела, замерев, словно с маской вместо лица. И он впервые разглядел это лицо. Оно было необыкновенно. Почти без грима. Юнее греческого начала, когда Греция была детством человечества, а человечество было детьми. Тогда на их лицах не было порока.

Слегка мягкий овал лица подчеркивал ее высокие скулы. Ноздри чуть расширялись и, казалось, с волнением усмирялись хозяйкой, красивые глаза смотрели на него и не упускали ни одного движения.

Она была не то что прекрасна, а чарующа, притягательные зовущие флюиды исходили, отделяясь, от нее.

Вот она, юная красота, подумал он, совершеннейшая во всем мире, самая красивая из созданного в нем.

И почему-то почувствовал себя старым, на мгновение, на секунду, на минуту. Он был заворожен и потрясен тем, что увидел (всегда прозревая позже…). Потом, напрягшись, стряхнул с себя все. Она была ему не равной, она была д о ч ь$7

Они сидели не шевелясь, забывшись, и только глаза познавали друг друга. Потом она опомнилась, слегка повернулась и сказала:

— Мы можем есть.

Они улыбнулись одновременно, впервые взаимно. Какое-то напряжение спало, и они почувствовали освобождение.

Что это была за трапеза, сказать трудно — пожалуй, трапеза предчувствия,

Стол был уставлен разными салатами, которым он и названия не знал, не видел никогда и не представлял, что такие существуют. Даже на картинках.

Безмолвно возникающие официанты по кивку появлялись, что-то добавляли, убирали и исчезали. Она ела немного и была чуть-чуть задумчива.

— Юджиния, что-то случилось?

— Нет, все прекрасно, — ответила она, улыбнувшись натянутой улыбкой.

Он видел, как люди входили и выходили из зала. И ничего не понимал. Хотя все было просто: она дочь хозяина, он возит ее, и из сожаления, то ли скуки или тоски она пригласила его в этот ресторан. Правда, он уже понимал, что все это не от скуки и не так все просто.

С давних лет у Александра была привычка: носить все деньги с собой. И сейчас он был рад, что у него есть пятьдесят долларов, и в душе успокаивал сомневающуюся мысль, что ему их хватит, чтобы заплатить.

Возможно, это была дурацкая привычка, но он не любил и не переносил, когда за него платили женщины.

Он чуть не испугался, когда Юджиния сказала:

— Ты хочешь что-нибудь горячее?

— Абсолютно нет, спасибо большое.

Так бы денег точно не хватило, подумал он.

Она сделала движение, и через несколько недолгих мгновений официант положил перед ней на подносике белый конверт.

Она потянулась к своей кремовой сумке, лежащей на скатерти золотого цвета. Он перехватил ее руку, впервые коснувшись Юджинии. Она вздрогнула, но руки не убрала. Их глаза на мгновение встретились.

— Только, пожалуйста, не надо. Прикосновение как током пронзило ее, но она не удивилась, она уже давно знала, что от него исходит ток.

Она достала из сумки флакон и коснулась тонкого виска.

Вдруг ей стало смешно, она поняла:

— Почему ты?

— Потому что я все-таки…

— Нет, я, я пригласила тебя,

— В этот раз заплачу только я, или мы никуда не уйдем отсюда.

Она, казалось, совсем развеселилась:

— Нет, я. И только я!

Он быстро протянул руку к подносику. Она успела тоже. С двух сторон их руки тянули подносик. Вернее, она удерживала, а он старался отнять. Он не тянул сильно, чтобы не сделать больно изящной кисти ее руки.