Юбилей Шатлыка Шемсетдиновича - [14]

— Неужели женщину не пожалел? — вставил в шутку Танны Карахан, с удивлением слушая рассказ друга.

— Послушай, дальше, — попросил Ага Каратай, облизав губы. — Гляжу, приближается ко мне девушка лет восемнадцати с фонарем в руке. Длинные волосы рассыпаны по плечам, глаза от страха, как пиалы, прямо привидение. «Фриц есть?» — спрашиваю. Покрутила головой, нету, мол. «Водка, вино есть, шнапс?»-Показывает, что не понимает. «Поворачивай назад!» — приказываю, «Страх загнал тебя в подземелье. Неужели ты не знаешь, хранит хозяин в подвале вино или нет», — ворчу себе больше. А красавица эта все еще боится меня, смотрит со страхом в глазах, не зная что от нее хотят. Я кивнул на автомат свой и, топнув в пыльный каменный пол, крикнул: «Ищу водку!» После некоторого раздумья, она протянула мне фонарь и начала отбрасывать в сторону аккуратно сложенные деревянные ящики. Про себя ругаю ее: «Вот дурочка, кто же так прячет водку!». Смотрю, она сует мне что-то завернутое в чистенькую тряпицу. Подумал, вдруг там мина и велел ей развязать узелок. Девушка поняла и развязала. О аллах! Я остолбенел: золото, бриллианты, драгоценные камни! Сверкают. Все до единого тончайшей ювелирной работы.

Не до водки уже. Привел девушку с ее «подарками» к Климу. Ребята все уже спали. А Клим ждал, дымя махоркой. «Достал выпить?» — спрашивает. «Клим, друг, я тебе принес драгоценности и молодую царевну в придачу». Короче говоря, сели мы втроем и все посчитали, составили протокол и подписались. Утром отправили находку в штаб дивизии. Вот такая история, Танны! — завершил свой рассказ Ага Каратай.

— Ну и к чему ты мне все это рассказал? — спросил Танны.

— Тогда мне все было ясно. Неясно стало сорок лет спустя. — Ага Каратай схватился зачем-то за рукав друга. — Понимаешь, в чем дело, я и тогда точно знал, что семья моя на родине голодает. Когда женился, у Абадан было одно-единственное платье. В доме хоть яйцо катай. Несмотря на это, слышишь, несмотря на такую бедность, даже в голову не пришло припрятать колечко или серьгу в подарок Абадан. И вообще кто в то время думал иначе! Но теперь, подвернись мне такой случай... Знаю, как бы поступил! Да! Да! — Ага Каратай потряс за плечо Танны. — Теперь ты, известный ученый, герой, скажи мне, объясни мне, кто, что испоганило мою совесть за сорок лет? А ведь совесть должна бы очищаться со временем. С каким лицом мне теперь предстать перед богом!

Вид его был настолько жалкий, что до сих пор молчавший Артык, взялся его успокаивать:

— Дядя, не надо так переживать...

Ага Каратай постепенно успокоился. Некоторое время шли молча. Сзади асе еще доносились звуки музыки. Играли громко и безобразно, видимо, музыканты уже порядочно перебрали.

«Гости вряд ли на таком тое долго будут засиживаться, наверное, скоро все разойдутся».

Приближаясь к своему дому, Ага Каратай стал прощаться.

— Ладно. Сегодня необязательно отвечать на мой вопрос. Я пойду. Устал. Тяжело мне. Если придешь ночевать, приготовлю постель.

«Что мне ему ответить? Как мне ему объяснить, что завтра я буду далеко не только от села, Ашхабада, Москвы, но и земного шара? Так далеко отправляться, когда здесь столько проблем!»

После недолгого раздумья Танны искренне пожал руку другу.

— Дай мне немного подумать. Хочу пройтись, утолить тоску. А вечером, может, и приду.

Танны Карахан с внуком направились к кургану Гошадепе, Он и в детстве любил взбираться на него и смотреть оттуда вдаль.

— Дед, пойдем. Машина, наверное, уже подъехала.

Танны слегка вздрогнул, очнулся от воспоминаний. Музыка больше не играла. Солнце садилось. Стояла чудная тишина. Тайны Карахан сегодня впервые за целый день улыбнулся, увидев в руке внука букет полевых цветов. Когда спустились вниз, дед привлек его к себе и поцеловал в лоб, пахнувший землей, цветами.

— Дед, а куда теперь? — спросил Артык, не привыкший к подобным ласкам.

— К тетушке Огулькурбан!