Шумели гомоном прозрачные степные озера. От скрытого за окоемом Моря каспов валом шли утки, гуси, лебеди.
— Эй-xo! Здравствуй, степь!.. — смеясь, кричал Исмал.
Низко закружил над камышами кречет с горящими бусинками-глазами. Охотник следил за ним завистливым взглядом. Хорошо быть птицей! А человеком?.. Тоже хорошо. Но человек не может летать. Родное стойбище Исмала, ох, как далеко отсюда, оно за Окс-морем. И там ждет — не дождется его Серви. Мог бы охотник парить в воздухе, как кречет, полетел бы быстрей ветра к своей девушке, увидел бы ее синие глаза, гибкую фигурку, ловкие движения. А так — пешком иль на повозке, пока доберешься к Окс-морю, много раз взойдет солнышко. А потом надо еще плыть в чернопарусной лодке через море. «Эх, нескоро я увижу Серви», — вздохнул он.
Едва ползет по степи возок, запряженный полудикими конями. Монотонный скрип неуклюжих колес, заунывный посвист ветра навевают на охотника дрему. Поглядел Исмал на сладко спавших позади него родичей — и сам незаметно заснул. И увидел опять дикие леса Полуночи, где «белки идут дождем, а соболя скачут черной метелью». Три луны назад старый Тур, вождь речного племени за Окс-морем, отправил малый отряд во главе с Исмалом за мехами и шкурами. Поход оказался удачным, хотя один из охотников и погиб от дикарской стрелы, пущенной в него из глухой чащобы. Зато на повозке лежат, вон, груды рысьих, соболиных, куньих, бобровых шкурок.
Исмал наменял большую часть добычи за медь и бронзу, ценимые дикарями; за украшения из халцедона, давал также им ткань из хлопчатника, красивую посуду. А кое-что настреляли и сами — из лука. Будет что подарить Серви!
Вьется, разматывается прихотливая нить памяти... Над лесами полуночи пламенело лето — с долгими грустными закатами, звездными ночами и седыми росами. Дикари в шкурах возникали подобно привидениям. Угрожали оружием, а потом несли на обмен меха, ибо дикари — тоже люди: они примут тебя, если в твоей руке не меч, а дары и товары. Дикари угощали Исмала олениной, ягодами, всем, что едят сами. Рассказывали о холодной Полуночи, о Море Сумрака, где высоко в небе горят цветные полосы, а на земле, залитой студеной водой, растет белый мох с красными цветками.
Ярче всего помнится охотнику река, текущая по ту сторону Каменного пояса. Конечно, ни Исмал, ни его родичи, обитавшие три с половиной тысячи лет назад у Аральского моря, не могли знать, что это Волга. День был солнечным и ветреным. Неоглядной шири поток безмолвно катился на полудень, к Морю Каспов. Целый день любовался Исмал этой рекой. Сколько волн и простора было на ней!.. Родичи сидели на повозке, болтая ногами, и посмеивались над старшим.
Противоположный берег реки был крут и высок, а на нем росли густые леса.
Несколько дней отдыхали охотники на песчаном левом берегу Волги. Однажды утром Исмал заметил: от крутого берега плывет к ним чёлн из цельновыдолбленного дуба. Управлял им стоя огромный детина в длинной рубахе и портах, закатанных до колен. Его рыжие космы факелом развевались по ветру. Подняв весло, он гулко крикнул: «Ого-ге-эй!..». Исмал протянул в приветствии руку, потом приложил ее к груди. Держась в отдалении, детина что-то спросил на чужом, совсем непонятном, языке. Исмал догадался, о чем он спрашивает и махнул рукой на юго-восток. Потом вынул из сумки кусок бересты с рисунком Окс-моря и такой же огромной реки, который он создал по сведениям, прежде ходивших на Полуночь, охотников. Детина перегнулся через борт, долго смотрел, наконец понял и рассмеялся. Кивнул, мощным ударом весла поворотил чёлн. Вскоре он стал темной точкой на сверкающем зеркале Волги...
Родич сильно хлопнул Исмала по спине, и дрёма отлетела, погасло и видение солнечной реки.
— Ночевать надо, — устало сказал родич.
* * *
Через две луны они переплыли Окс-море на плоту и теперь подъезжали к родному стойбищу. Открылась заводь Бешеной реки, высокая аркасная хижина на берегу. Это был дом племени «речных людей». Вокруг него теснились полуземлянки из камыша и дерева. Завидев повозку, женщины и девочки, собирающие на отмели моллюсков и съедобные растения, побежали навстречу щебеча и вскрикивая от восторга, они мяли и щупали меха, шкурки. Исмал кивал им, улыбался, а сам искал глазами Серви. Но ее не было! Он спросил одну из старых женщин:
— Э, Косуля... Куда делась Серви?
Женщина взглянула на него как-то сожалеюще, потом тихо ответила:
— У Старого Тура узнай. — И снова погрузила пальцы в меховые груды.
Тут вдали заревел большой рог, ударили в бубны. Нарастал гомон мужских голосов: к повозке спешили соплеменники. Впереди всех на белом осле ехал Старый Тур.
Исмал медленно слез с повозки, пошел навстречу вождю. Поднял над головой связку отборных шкурок и прокричал:
— Привез много-много, Тур. Смотри!..
Вождь чуть заметно кивнул, поиграл задумчиво жезлом из халцедона. Чуть дольше, чем надо было, задержал на хмуром лице Исмала немигающие желтые глаза и процедил, вроде, ласково:
— Ты хороший охотник. Хотя и молод. За удачу отдаю тебе три шкурки.
«Мало... — мысленно возразил Исмал. — Ты плохой, скупой старик. Ладно, я не забуду подарка». Не услышав возражений, Тур сказал:
