Йокенен, или Долгий путь из Восточной Пруссии в Германию - [27]

Вообще Англия все больше становилась главной темой специальных сообщений и популярных песен. На Англию все время совершались налеты. Гордые машины вздрагивали от разрывов, а враг разлетался ко всем чертям. Звуки фанфар из "Прелюдов" несколько раз в неделю сотрясали дом Штепутата до самого фундамента. Марта включала радио на всю громкость и открывала окно, чтобы Герман мог услышать эти фанфары. Так как между объявлением о специальном сообщении и его началом всегда делалась пауза, чтобы все товарищи могли собраться у громкоговорителей, Герман обычно успевал придти домой. Штепутат поначалу записывал тонны водоизмещения, отправленные на дно Атлантического океана. В конце месяца он складывал цифры и упивался количеством нулей. Потом подводная война стала обычным делом. Топили то 14 000, то 26 000 тонн, то возле Ньюфаундленда, то в Бискайском заливе, то в Северном море.

Все чаще случалось, что во время специальных сообщений о подводной войне Герман уже не приходил домой, а оставался играть в грязи, строил плотины, сам выпускал корабли и поражал их торпедами.

Хотя Штепутат всегда старательно прятал газету "Штурмовик", Герман все-таки видел карикатуру, на которой жирный приземистый Черчилль с толстой сигарой посреди сального лица (причем на сигаре была наклеена бандероль со свастикой) изображался сидящим на денежном мешке со знаком фунта стерлингов и в любую минуту мог взлететь на воздух вместе со своим островом. Более удачной была карикатура из "Народного наблюдателя". На ней упитанный лорд обращался к голодающим англичанам в Гайд-парке: "Бык ест траву и дает нам бифштекс. Зачем нам идти окольным путем через быка? Давайте прямо есть траву!"

В марте 1941 года, как только растаял снег, появились первые катки и смоловарки. Шоссе, проходящее через самую глушь Восточной Пруссии между железнодорожным узлом Коршен и окружным городом Ангербург, расширялось. Для йокенцев это было неожиданностью. Все то время, пока Штепутат был бургомистром, проект расширения шоссе существовал, но дело не шло дальше уверений и обещаний. И вот под придорожными дубами стоят катки, готовые к работе. В ходе войны, весной 1941 года, в далекой Восточной Пруссии делают дороги. Таков был дух нового времени. В нем была неукротимая энергия. Они все доводили до конца. Не забыли даже глухие дороги Восточной Пруссии. Петер первый открыл, что в Йокенен нет лучшего места для игры, чем стоящие на шоссе дорожные машины. Ему, правда, ни разу не удалось запустить каток, но зато по вечерам, когда рабочие уходили, он и Герман от души крутили рычаги и рукоятки этих больших машин. Пока они играли с катками и грузовиками, все было хорошо. Неприятность получилась, когда они добрались до смоловарок. Еще теплая смола налипла на ботинки, чулки, руки и волосы. Они были грязнее свиней!

- Так нельзя идти по деревне, - решил Петер. Он предложил пойти на пруд и все смыть. Но приставшая смола не отмывалась. Ничего не получилось и когда они стали тереть грязные руки песком, споласкивая в пруде.

- Тебе хорошо, твоя бабушка слепая, - сказал Герман.

- Но она по запаху узнает, она все запахи чует, - ответил Петер.

В то время как Герману досталась от Штепутата хорошая взбучка, у Петера все обошлось благополучно. Когда он пришел домой, слепая бабушка крепко спала в кресле. Петер попытался смыть смолу теплой водой с зеленым мылом. Опять ничего не получилось, и он забрался в кровать. Мать вернулась с работы поздно, а утром ушла рано, так что заляпанные смолой руки Петера остались незамеченными и во время завтрака с бабушкой. С такими руками пошел он и в школу, только обмотал свои грязные пальцы бинтом. Все было хорошо до тех пор, пока учитель Клозе не принялся за свой любимый осмотр рук.

- Немецкие дети должны быть самыми чистыми и аккуратными. Все начинается с ногтей.

Всем положить руки на стол. Вот они выставлены на обозрение, пальцы йокенских детей - длинные, короткие, толстые. Бинт Петера сияет белизной, но на кончики пальцев его не хватило. Они были чернее преисподней, особенно на фоне белого бинта. Учитель Клозе не мог их не заметить и просто рассвирепел! Он не остыл даже после пяти ударов тростью. Он кричал о саботаже дорожного строительства, сказал, что добьется, чтобы в дальнейшем возле машин была охрана и стреляла на месте каждого, кто осмелится играть с катками и смоловарками.

Сейчас, много лет спустя, можно сказать, что эти колотушки в маленькой деревенской школе имели всемирно-историческое значение. Тогда этого никто не знал, да и сейчас никто не знает. Но если бы Клозе не разбушевался, Герман и Петер продолжали бы играть с катками и смоловарками и машины пришлось бы ремонтировать. Дорога на восток не была бы готова к сроку. Развертывание немецких войск затянулось бы. Просто невозможно себе представить, каким путем пошла бы мировая история, окажись у Петера бинт пошире, чтобы скрыть измазанные смолой ногти.

Того, что помнил о школе подмастерье Хайнрих, хватило бы, чтобы привести в трепет целый мазурский округ. Вытянутые уши, вырванные волосы, стояние часами в углу - эти мучения были еще из самых легких. Да и дядя Франц забавлялся, рассказывая Герману о школе. Через день порка. Сидеть не двигаясь, пока зад не заболит. Марте стоило большого труда сгладить впечатление от этих россказней.