Йод - [27]

– Он кто? – спросил я у Славы.

– Не важно. Главное, чтобы его зарплату отдавали мне.

– Я так и понял. Сколько он задолжал?

– Штуку зелени, – брезгливо сказал Слава.

– Послушай, это ваши дела. Я не принимаю участия в работорговле. Если ребята его возьмут – а могут и не взять, – они будут отдавать деньги – ему. А не тебе. Дальше сами разбирайтесь. Ровно через три месяца, когда ему выплатят тысячу долларов, он будет уволен.

Встали. Слава обнял меня.

– Не напрягайся. Он нормальный. Он сам предложил мне отработать долг. Он никто. Фуцан. Издалека приехал.

Коротко, сквозь зубы характеризуя своего раба, мой товарищ почему-то был серьезен, едва не печален, и в его голосе ощущалось стеснение. Он произносил «никто», «фуцан» – и сам явно не верил в это.

– Ему хватит ста долларов в месяц. Остальное оставляй себе. Он будет таскать твои коробки почти бесплатно. Хочешь – полгода, хочешь – полжизни. Плохо, что ли?

– Плохо, – ответил я. Потом подумал, что прозвучало излишне сварливо, и пошевелил пальцами: ладно, к черту, потом разберемся.

Я его ценил, Славу Кпсс.

Складом пользовались не только люди из моей (теперь бывшей моей) лавки. Помимо наших автомобильных красок и покрышек типа «слик» здесь хранились полиграфические расходные материалы, спецодежда, сантехника, а также изделия с восхищающим меня названием «нормали», с ударением на «а». Когда я спросил одного из соседей, чем он занимается, и он ответил «нормалями», я почуял издевку, а собеседник посмеялся. Впрочем, с соседями мы не очень дружили. Бедный нищему не друг.

Пока два старых товарища по «Матросской Тишине» обменивались прощальными репликами, в раскрытые ворота вдвинулась корма грузовика. Дальнейшему движению мешал потертый черный седан Славы. Грузовик сотрясся, замер. Появился водитель, похожий на венский стул, – столь же тонконогий, коричневый и, кажется, даже несколько поскрипывающий. Он посмотрел на нас, и на веснушчатом блинчике его несложной физиономии отразилась усиленная работа мысли, он явно не мог нас идентифицировать; я и Слава (как и Миронов, и Саша Моряк) были взрослые, многое повидавшие дядьки, в совершенстве освоившие социальную маскировку, 7 нам можно было дать и двадцать восемь, и сорок пять, наша обувь и одежда – черная или же серая – выглядела не то дорогой, не то дешевой, мы не носили украшений, не употребляли жаргонных слов (только иногда и меж собой), мы сливались с фоном, и теперь щуплый водила не понимал, как к нам обратиться. Господа? Не господа – мужики? Не мужики – ребята? Да вроде и не ребята. В общем, он ничего не придумал и насморочным тенором позвал:

– Э! Слышь! Чья машина? Уберите.

Зачем нам была нужна социальная маскировка? Очень просто. Мы предпочитали, чтобы нас недооценивали.

Слава вздохнул. Я тоже. Все-таки в массе люди очень грубы. Иногда мне кажется, что вежливость меж взрослыми мужчинами возможна только в тюрьме. Ну или на Кавказе. Например, в послевоенном Грозном. В тех местах, где бесцеремонность жестоко карается.

– Алло, – крикнул веснушчатый, – отгоните машину!

Я напрягся, даже руки задрожали. Скандала не хотелось. Но Слава был настроен миролюбиво.

– Не кричи, Вася, – сказал он. – Сейчас все будет.

– Я не Вася, – обиженно возразил водила. – Я Анатолий. А тебя как зовут?

– А меня не зовут, – сухо сказал Слава и подмигнул мне. – Я сам прихожу.

Водила набычился.

– Нет, а почему я Вася?

Мне пришлось поднять ладонь.

– Успокойся, друг. Мы поняли. Ты не Вася, ты – Анатолий. А он – Слава Кпсс.

– Это типа прозвище?

– Нет. Это типа диагноз.

Тонконогий Толя наконец все понял и принял единственно правильное решение – вернулся к своему тарантасу и влез в кабину. Может, он решил, что об его спину сейчас сломают табурет, и заблаговременно отступил в укрытие.

– Разозлюсь, – задумчиво произнес Слава, – фугас ему под колесо положу. Чтоб его на куски разорвало. Тогда будет ясно, кто Вася, а кто не Вася...

Слава еще раз вздохнул и встал. Кивнул на «хорошего парня», своего протеже.

– Он нормальный, – сурово сказал он. – С ним проблем не будет.

– Мне все равно, – беззаботно ответил я. – Если он создаст проблемы – это будут не мои проблемы. Я закончил с торговлей товарами народного потребления. Наша встреча, брат, – моя последняя деловая встреча в этой конторе. Исторический момент, короче. Сейчас я пойду отсюда и ни разу не обернусь.

Слава иронически усмехнулся и спросил:

– Когда у тебя самолет?

– Какой самолет?

– На Кубу.

Я засмеялся.

– Не скоро, Слава. Кстати, а что у твоего парнишки с рукой?

– Ты про шрамы? Он вскрывался.

– А говорил, нормальный.

– Кто хоть раз резал вены, – сказал Слава, – тот и есть нормальный.

– Кстати, а как он насчет того, чтобы... – Изогнув кисть, я проделал жест карманника. – У своих воровать не будет?

– Нет, – подумав, серьезно ответил бывший узник Владимирского централа. – Он не такой. Но ес7 ли поймаете – не жалейте. Помнишь Димочку Сидорова?

– Помню. Он тоже говорил, что не такой.

– Ладно. Пришли мне с Кубы открытку.

– Знаешь, Слава, – сказал я, – когда фугас взрывается под колесом, человека разрывает не на куски, а на ленты.

– Думаешь, – спросил Слава, – это важно?