Язык звериных образов - [54]

Итак, изобразительная система звериного стиля в V–IV вв. до н. э. в Прикубанье существовала, причем местные произведения в этом стиле достаточно своеобразны. Интересно, как оформилось такое своеобразие. Это можно установить, исходя из признаков изображений, часть которых, несомненно, распространена не только в Прикубанье, но некоторые, похоже, встречаются только здесь. Среди признаков изображений V и IV вв. до н. э. есть те, что объединяют обе эти группы. Это позы хищников с вывернутым туловищем и с согнутыми под прямым углом ногами, выделение лопатки и бедра линией особой конфигурации, манера изображения уха, ноздри и пасти. Такие признаки, как мы можем заметить, не встречаются в искусстве Северного Причерноморья этого времени и несомненно выделяют Прикубатье из соседних степных областей.

Однако нам хорошо известно, что именно эти признаки отличают искусство востока степи, — вспомним алтайские курганы, Сибирскую коллекцию Петра I, Амударьинский клад. Все они встречаются в очерченном круге памятников и в искусстве ахеменидского Ирана и, что очень важно, по отношению к виду изображаемого животного ведут себя всюду одинаково. Исключение составляет только поза зверей с вывернутым под 180° туловищем. В восточных областях она, как мы помним, не была связана с каким-либо видом животного: хищники, лошади, олени, грифоны — все они могли принимать такую позу. В Прикубанье иначе — с вывернутыми туловищами изображаются только хищные звери.

Это несоответствие можно объяснить двояко. Прежде всего на Кубани материала несравнимо меньше, чем в восточных областях, а может быть, мы просто не имеем всех необходимых данных для построения системы. Но в то же время могло быть и так: заимствуя приемы изображения из искусства ахеменидского Ирана (а эта поза, как мы уже знаем, происходит оттуда), Прикубанские мастера восприняли ее как наиболее подходящую именно для хищников или же видели лишь немногочисленные образцы этого искусства, где в такой позе были показаны только хищные звери. Такое объяснение тоже вполне правдоподобно, поскольку Прикубанье имело самостоятельные контакты с иранским искусством, по-своему переосмысливало заимствованное (вспомним хотя бы грифонов ахеменидского типа в местной трактовке) и располагало для обогащения своего репертуара несомненно более скудными источниками, чем те же восточные области степи. Разве можно сравнить по количеству предметов иранского происхождения Прикубанские курганы с Пазырыкскими или же с Амударьинским кладом? Версия слишком замалчивая, чтобы от нее отказаться, но в то же время недостаточно подкрепленная материалом — а что, если изображения копытных животных с перевернутым туловищем еще предстоит найти в Прикубанье?

При том что некоторые признаки объединяют изображения V и IV вв. до н. э., есть и такие, которые характерны только для какой-либо одной из этих групп. В материале V в. до н. э., происходящем из Семибратних курганов и похожих памятников, прежде всего бросается в глаза отказ от условной моделировки тела в пользу более натуралистической. Этот признак, а также новую манеру изображения глаза справедливо объясняют греческим. влиянием^{298}. Судя по материалам Семибратних курганов, это влияние не было односторонним; среди золотых бляшек, найденных в этих курганах, чисто греческих по манере исполнения^{299}, встречаются изображения оленей и козлов^{300} с подогнутыми ногами. При этом если у оленей показаны все четыре ноги и фигурка в целом может быть понята просто как изображение лежащего оленя, то строго профильное изображение козла с вытянутой вперед головой и подогнутыми ногами, копыта которых лежат друг на друге, не оставляет сомнений в том, что перед нами пример влияния скифского звериного стиля на греческое искусство, лишний раз демонстрирующий взаимодействие греческого искусства и искусства местных племен.

Вещи IV в. до н. э., напротив, не имеют видимых признаков греческого влияния. Основные детали изображений этого времени до такой степени утрированы, что само изображение превращается в схему, соединяющую набор необходимых признаков. Такая ситуация, как мы знаем, обычна для поздних произведений звериного стиля и логически вытекает из его принципов. То же можно сказать и о редуцированных изображениях, столь частых в этой группе памятников. Эти черты отличают в Прикубанье вещи IV в. до н. э. от вещей V в., но сами по себе они не специфически местные, а общескифские.

При этом для изделий IV в. до н. э. из Прикубанья характерны и сугубо местные особенности. Нигде, кроме как на Кубани, мы не встретим не только сложного рисунка плоских голов оленей, но и вообще ажурных предметов в зверином стиле, выполненных на плоских гравированных пластинах; нет нигде в степях и «цилиндрически» смоделированных изображений животных. Откуда же они взялись?

Головы оленей с сильно разветвленными рогами А. К. Коровина склонна объяснять античным влиянием на звериный стиль Прикубанья, которое будто бы и определило его специфику^{301}. Вывод исследовательницы основан на сходстве рисунка рогов с известным античным орнаментом — пальметкой, которая действительно смотрится ажурной и имеет в своей конструкции завитки, но на этом кончается ее сходство с рогами оленей IV в. до н. э. Вспомним, композиция рисунка рогов оленя непременно асимметрична, что объясняется исходным прототипом этих изображений, в то время как пальметка — столь же обязательно симметричная фигура. Такой она и воспроизводилась там, где ее действительно заимствовали, — именно под ее влиянием рога оленей из Семибратних курганов приняли симметрично-разветвленную «пальметочную» форму. По этому принципу стали строить симметрично не только рога, но и фигурки оленей в целом, и такие фигурки действительно похожи на пальметку.