Язык звериных образов - [56]

И наконец, напомним еще раз, что в произведениях скифского звериного стиля Прикубанья V–IV вв. до н. э. принципы изобразительной системы сохраняются, несмотря на обилие заимствованных черт. Более того, привнесенные черты получают новое развитие на местной почве — так происходит с фантастическими существами, получившими своеобразную местную трактовку, и с композициями, интерпретированными по-своему изобразительной традицией скифского звериного стиля.

Контакт как диалог

Итак, мы подошли к концу. Разумеется, за пределами нашего внимания остались целые области с многочисленными памятниками, да и среди того, что было освещено, не все было рассмотрено в равной мере подробно. Тем не менее мы располагаем информацией, достаточной для того, чтобы поговорить о характере наблюдаемых явлений и породивших их процессов.

Мы не только убедились в том, что звериный стиль существует в виде локальных вариантов, но и обнаружили, что местная специфика в значительной мере определяется заимствованными чертами — греческими, иранскими, фракийскими, кавказскими, китайскими. Шире всего распространяется влияние Греции и Ирана: эллинизированные образцы звериного стиля распространены в европейской части степи, а признаки иранского, в том числе и греко-персидского, искусства встречаются в зверином стиле ее восточных областей, на территории же Прикубанья границы двух этих обширных ареалов пересекаются. При этом пахмятники скифского звериного стиля в Причерноморье окрашены еще и фракийским влиянием, в Прикубанье — кобанским, а на востоке степи — китайским.

Такая ситуация заставляет вспомнить о поставленном ранее вопросе: что следует понимать в конкретных рассмотренных случаях под словом «влияние», которое мы привыкли употреблять, не задумываясь о его смысле? Если понимать под ним активное, целенаправленное воздействие одной культуры на другую (а привычное значение этого термина именно таково), то наблюдаемое явление представляется по меньшей мере странным. Ведь уподобить его реальной ситуации значило бы признать, что иранцы, греки, китайцы, фракийцы и кавказцы вдруг решили повлиять на скифский звериный стиль. До V же в. до н. э. все они соседствовали с кочевниками степей, практически не соприкасаясь с ними, точнее, не соприкасались изобразительные традиции, контакты же самих народов всегда существовали и имеют, как мы знаем, материальные подтверждения.

А не проще ли вместо нескольких, не связанных между собой процессов предположить один и именно его пытаться объяснить? Ведь все отмеченные импульсы влияний наблюдаются в ареале одной общности культур — не в этом ли причина их одновременности?

Вспомним, что в искусстве степи V–IV вв. до н. э. помимо локального своеобразия мы все время наблюдали стабильность общей изобразительной системы — системы, существовавшей издавна и создававшей основу единства звериного стиля той эпохи. Теперь же принципы ее сохраняются, и на них как бы нанизываются те черты, которые и отличают искусство одной области от другой. Получается, что система скифского звериного стиля сохраняет свою ведущую роль и сама «отбирает» признаки в репертуаре изобразительных средств, предоставленных ей другими традициями. Заимствованные элементы расставляются по тем местам, которые определяются для них системой звериного стиля. И искусство окружающих народов является не активной влияющей силой, а источником новых средств изображения.

То, что мы наблюдаем на материале скифского звериного стиля, на самом деле довольно известное явление, уже неоднократно описанное в трудах по истории культуры других эпох. Ситуация, когда культура предъявляет своего рода «заказ» на влияние в той или иной сфере с той или другой стороны, известна в разные времена у разных народов, и представление о предопределенности влияний существует в науке^{315}. То, что мы видим в истории скифского звериного стиля, лишний раз подтверждает справедливость этого представления.

Итак, культура сама «заказывает» влияния, изобразительная традиция сама выбирает необходимые признаки и расставляет заимствованные элементы по своим местам, а «влияющим» сторонам отводится скромная роль источника, откуда черпаются необходимые изобразительные средства (именно не принципы, а всего лишь средства).

Что же до импульсов влияний, казалось бы четко прослеживаемых на каждой конкретной территории, то их можно наблюдать лишь в масштабах отдельных областей. Действительно, в искусстве каждой из них различимы признаки влияния той или иной изобразительной традиции — просто из этого не следует делать вывод о влиянии как об активном воздействии одной культуры на другую. Сопоставив сходные явления в разных частях евразийской степи, мы получили представление не о комплексе различных влияний, проявившихся в скифском зверином стиле, а о диалоге, который вело искусство степи с окружающими изобразительными традициями.

Диалогическая природа такого контакта очевидна и едва ли нуждается в дополнительных доказательствах. Традиции запрашивают друг у друга то, что им нужно, получают в ответ целый набор изобразительных средств, из которых выбирают лишь то, что необходимо, и обращаются с этим по своему «разумению».