Языческий лорд - [6]

— Что произошло с Осликом? — спросил я. Он был арфистом, поэтом, который пел в доме песни о войне.

— Его убили, господин, — ответил Осферт.

Мехраса начала причитать громче. Она уставилась на кости, что обнаружились среди пепла.

— Вели ей замолчать, — рявкнул я.

— Это собачьи кости, господин, — человек с граблями поклонился мне.

Кости собак, что жили в доме, их любила Сигунн. Это были маленькие собачки-крысоловы. Человек вытащил из пепла расплавленное серебряное блюдо.

— Они пришли не для того, чтобы убить меня, — сказал я, уставившись на маленький скелет.

— А кого ж еще? — спросил Ситрик. Когда-то он был моим слугой, а теперь стал воином, и хорошим воином.

— Они пришли за Сигунн, — объяснил я, потому что не мог придумать другого объяснения.

— Но почему, господин? Она тебе не жена.

— Он знает, что я к ней привязан, и это означает, что он чего-то хочет.

— Кнут Длинный Меч, — зловеще произнес Ситрик.

Ситрик не был трусом. Его отцом был Кьяртан Жестокий, и Ситрик унаследовал умение отца обращаться с оружием. Он стоял со мной в стене из щитов, и мне была известна его храбрость, но сейчас, когда он произнес имя Кнута, его голос звучал нервно.

И неудивительно. Кнут Ранульфсон был легендой в тех землях, где правили датчане. Он был худощавым и белокожим, с белыми, как кости, волосами, хотя был не стар. По моим предположениям, сейчас ему было около сорока, уже довольно много, но волосы Кнута были белы с рождения.

А рожден он был умным и беспощадным. Его меча по имени Ледяная Злоба боялись повсюду, от северных островов до южного побережья Уэссекса, и эта слава привлекала к нему людей, приходивших из-за моря, чтобы служить ему.

Он и его друг Сигурд Торрсон были величайшими датскими лордами Нортумбрии и мечтали стать величайшими лордами Британии, но у них имелся враг, который снова и снова преграждал им путь.

А теперь Кнут Ранульфсон, Кнут Длинный Меч, воин, которого больше всех боялись по всей Британии, забрал женщину этого врага.

— Он чего-то хочет, — повторил я.

— Тебя? — предположил Осферт.

— Мы это выясним, — сказал я. Так мы и сделали.

Мы узнали, что Кнут Ранульфсон захотел, чтобы в тот вечер отец Кутберт вернулся домой. Священника привел торговец шкурами, он привез отца Кутберта в своей повозке. Мехраса подняла нас своим криком.

Я находился в большом амбаре, который датчане не успели сжечь, где мы решили устроиться, пока не будет построен другой дом, и наблюдал, как сооружают очаг из камней, когда услышал крик, и я побежал, увидев накренившуюся на дороге повозку.

Мехраса тянула оттуда своего мужа, а Кутберт махал своими длинными тощими руками. Мехраса все еще кричала.

— Помолчи! — рявкнул я.

Мои люди последовали за мной. При моем приближении торговец шкурами остановил повозку и упал на колени. Он объяснил, что нашел отца Кутберта на севере.

— Он был в Беоргфорде, господин, — сказал он, — у реки. Они кидались в него камнями.

— Кто кидался камнями?

— Мальчишки, господин. Просто мальчишки развлекались.

Итак, Кнут поскакал к броду, где, по всей видимости, отпустил священника. Длинная ряса Кутберта была изорвана и заляпана грязью, а голова покрыта запекшейся кровью.

— Как ты поступил с мальчишками? — спросил я торговца.

— Просто прогнал их, господин.

— Где он был?

— В камышах, господин, у реки. Он плакал.

— Отец Кутберт, — произнес я, подходя к повозке.

— Господин! Господин! — он протянул ко мне руку.

— Он не мог плакать, — сказал я торговцу. — Осферт! заплати этому человеку, — я показал на спасителя священника. — Мы тебя накормим и дадим кров твоим лошадям на ночь.

— Господин! — причитал отец Кутберт.

Я подошел к повозке и поднял его. Он был высоким, но удивительно легким.

— Можешь стоять? — спросил я его.

— Да, господин.

Я поставил его на землю, проследил, чтобы он не упал, а потом сделал шаг назад, потому что его обняла Мехраса.

— Господин, — сообщил он через ее плечо, — у меня есть послание.

Он говорил, как будто всхлипывая, и возможно, он и правда плакал, хотя человек без глаз плакать не может. Человек с двумя кровоточащими глазницами не может плакать. Слепой должен плакать, но не может.

Кнут Ранульфсон ослепил его.

Тамворсиг. Там я должен встретиться с Кнутом Ранульфсоном.

— Он сказал, ты знаешь, почему, господин, — сказал мне отец Кутберт.

— Это всё, что он сказал?

— Ты знаешь, почему, — повторил он, — и ты сделаешь всё правильно, встретишься с ним до того, как луна пропадет с неба, или он убьет твою женщину. Медленно.

Я подошел к дверям амбара и посмотрел в ночь, но луна скрылась в облаках. Не то что бы мне нужно было увидеть, насколько истончился ее серп. До того, как он исчезнет, у меня оставалась неделя.

— Что еще он сказал?

— Только то, что ты должен добраться до Тамворсига до того, как луна исчезнет, господин.

— И сделать всё правильно? — спросил я озадаченно.

— Он сказал, ты знаешь, что это значит, господин.

— Я не знаю!

— И еще он сказал… — медленно произнес отец Кутберт.

— Что?

— Сказал, что ослепил меня, чтобы я не мог ее видеть.

— Кого?

— Сказал, что я недостоин того, чтобы смотреть на нее, господин.

— На кого смотреть?

— Потому он и ослепил меня! — запричитал он, а Мехраса заголосила, так что я ничего не мог разобрать.