Ястреб халифа - [188]

помогало ему не обнаруживать слепоты. Впрочем, сегодня во время торжественного приема — эмир верующих чествовал своего вернувшегося с победой командующего — случилась неловкая заминка. Радостный довольный Фахр велел положить для Тарега помимо ковра еще и подушку — в знак особого расположения. И по каким-то странным причинам — то ли солнце слепило, то ли пересиливающая всякую волю усталость давала себя знать — нерегиль ее не увидел. И запнулся. Хорошо, его поддерживали, по обычаю, под руки помощники распорядителя церемоний — и Тарег всего лишь споткнулся, прежде чем сесть на свое почетное место.

Яхья ибн Саид удивлялся, как у самийа достало сил не свалиться в один из своих всегдашних глубоких снов — люди барида исправно доносили, что нерегиля видят верхом и во главе войска. После взятия Нишапура они перевалили через Биналуд — и все живое в ужасе разбегалось перед джунгарской лавой. Горожане Туса запросили пощады сразу, как прослышали о гибели Царского города, и даже Балх сдался без сопротивления.

Новый наместник провинции, племянник аль-Фадла ибн Амира, избрал окруженный громадными валами город своей столицей — и теперь над стенами и башнями Балха развевалось белое знамя Аббасидов. Хорасан был приведен к покорности, войско джунгар отпущено обратно в степи с богатой добычей — а нерегиль призван перед лицо халифа для оказания почестей и изъявления благодарности.

Увидев Тарега в зале Мехвар, Айша не знала, что и думать, — согласно всем законам природы самийа уже давно не должен был держаться на ногах. Однако поди ж ты, держался. Правда, под тяжестью церемониальных одежд его немного пошатывало — но это никого не удивляло. Мискавайхи писал, что Афшин ибн Кавус тоже сгибался и с трудом шел в парадном халате, подаренном ему эмиром верующих.

Халиф пожаловал командующему дворец Дар ас-Вахб, который еще называли Дворцом Вазира в честь построившего его Сулаймана ибн Вахба, служившего еще халифу Амиру аль-Азиму. Сады дворца выходили на Тиджр, а вход в него располагался прямо за резиденцией Старой госпожи Утайбы Умм Амир.

Просматривая грамоту на пожалование, Айша вздохнула: что ж, оттуда Тарегу будет проще навещать ее в Йан-нат-аль-Арифе — отныне их дома разделял лишь луг да сливовый сад. Однако, увидев нерегиля во время приема, она поняла — сегодня ей самой придется прийти к Тарегу в дом.

И вот теперь их разделяла лишь тонкая прозрачная ткань.

Глубоко вздохнув, Айша взяла себя в руки и подняла занавес.

Дотронуться до плеча Тарега оказалось сложнее, чем она предполагала. Ее ладонь долго дрожала в пяди от роскошного золотого шитья парадной накидки. Внезапно передумав, Айша легонько провела костяшками пальцев по мертвенно бледной щеке.

Тарег сморгнул, шевельнул ушами — и благодарно потерся о ее ладонь. Прямо как большой кот, горько подумала она.

— Мне иногда кажется, что вас двое, — печально прошептала Айша. — И тот, что приходит ко мне, — настоящий ты.

— Я не хотел засыпать, не дотронувшись до твоей руки, — тихо-тихо ответил он. — Мне кажется, что в этот раз я усну надолго…

Айша снова погладила прозрачную мраморную щеку — думая о предстоящей встрече, она представляла себя плачущей, но теперь слезы почему-то не набегали.

Вдруг он перехватил ее ладонь невидимым и немыслимо быстрым движением:

— Поклянись, что пока я буду спать, вы ничего со мной не сделаете.

— Ты что?! — Айша обиженно выдернула руку из покорно ослабевших пальцев. — Как ты… да как ты мог такое подумать?..

В ответ он лишь дернул плечом. Обернулся, уставившись все тем же слепым распахнутым взглядом во внутренние комнаты. И позвал:

— Гассан?..

Тут же сообразил, что ошибся и лишь отмахнулся рукой — словно отсылая прочь призрак. Подбежала маленькая хрупкая девушка в сером траурном хиджабе:

— Да, господин?..

И подхватила Тарега под локоть, помогая подняться.

— Я клянусь, — печально сказала Айша ему в спину.

— Благодарю, — сухо отозвались ей в ответ.

Даже не обернулся.

Когда невольница вернулась из внутренних комнат, она застала Айшу плачущей. Засуетившись, девушка хотела было кликнуть кого-то на помощь, но великая госпожа жестом остановила ее — что ж, посморкаться в платок она могла и сама. Вытерев насухо глаза и промокнув щеки, Айша жалобно вздохнула. Ей очень, очень не хватало Сальмы. Она сделала все, что могла, для вдовы Саида аль-Амина, Афры, — та как раз разродилась мальчиком. Но это не утишило ее горя. Сальма лежала в высоком кургане в долине Сагнаверчая, и никто, никто не мог заменить ее.

— Как тебя зовут? — обратилась Айша к застывшей земном поклоне девушке.

Та робко подняла голову:

— Дана, о госпожа.

— По кому ты носишь траур, Дана?

Та замялась.

— Я знаю, что твой господин знал все о тебе и о твоем возлюбленном, — печально отмахнулась Айша.

— По Самухе, — горько уронила девушка — и разревелась.

Пару раз всхлипнув, Айша не сдержалась и заплакала снова.

Всласть наревевшись, обе принялись утираться рукавами и платками. Высморкавшись и насухо отжав глаза, Айша решилась:

— Дана, скажи мне честно… одну вещь.

— Да, госпожа?.. — вздохнула девушка.

— То, что рассказывают… про три холма… это правда?..