Ящик Пандоры - [11]

Именно джип Мусея становился железобетонным аргументом в пользу зажиточного сословия и как страшный укор в неспособности Дария зарабатывать деньги. «Ты же видишь, Мусей против тебя ноль без палочки, пять классов, а содержит лентяйку жену и двух детишек… Вот была бы у тебя такая машина и собственный дом, я бы ни на кого не смотрела, я бы только тем и занималась, что драила машину и обихаживала свой дом, а осенью – по грибы, на рынок, туда-сюда…» Дарию такие разговоры поперек горла: сравнивая Пандору с Сарой, разумеется, он понимал, каким бесценным брильянтом владеет и насколько он в отношении него расточителен… Но все же возражал, хотя и не чувствовал опористости своих аргументов: «А может, Мусей свои капиталы нажил на трупах или грабеже… Ведь он тебе не докладывал, откуда у него такая денжура, не с неба же свалилась…» «А я знаю, откуда, – вспыхивала Пандора. Когда горячится, ее лицо покрывается пунцовым колером, а на виске начинает трепетать синяя змейка. И тогда Дарию казалось, что красивее этой рассерженной женщины никого в мире нет. И быть не может. – Мне сама Медея хвасталась, что ее Мусей работает на металле, сидит себе в будке и ждет, когда привезут…» Дарий тоже не без горячности, перебивал Пандору: «Ага, ждет, когда привезут снятые ночью с ЛЭП медные провода да раскуроченные трансформаторы… Жулье, и ты смеешь еще ставить его мне в пример…» – «Посмотрю на тебя, больно честный, а за это, между прочим, деньги не платят… Да над тобой все соседи смеются: имея молодую жену, ты ничуть не обеспокоен ее материальным обеспечением. У меня туфли из секонд-хэнда, я второй месяц не могу позволить себе сходить в парикмахерскую… Нет, так дальше жить нельзя! Когда я к тебе пришла, ты хоть что-то пытался сделать, куда-то ездил, что-то мозговал, а сейчас – как пень, только с ушами – и со своей гнусной ревностью…» – «Да ездил и ездил бы дальше, если бы ты не виляла своей задницей. Только я за дверь, тебя сразу же из дома ветром сдувает. Давай без финтов: в последний мой отъезд в Москву… вернее, в тот день, когда отменили рейс и я неожиданно для тебя возвратился домой, а было уже около двух ночи… Где ты была? Или я что-то не понял? А-а-а, то-то и оно – на блядках, а где же еще можно быть в два часа ночи…»

…Из окна его окликнула Пандора. Завтрак готов. Он свернул шланг, повертел его, чтобы слилась вода, и, бросив на газон, отправился в дом. Навстречу ему выпорхнули Саша с Машей и чуть не сбили с ног. Слева, из дверей Медеи, уже неслись мясо-пряные ароматы, видать, Мусей принялся что-то стряпать на обед. Готовить еду – его хобби, особенно что касается шашлыков. Делает их из того, что привозит с собой. Он большой любитель пива и отбивных с кровью. И потому, наверное, не по летам пышнощек и широк не только в плечах, но и в бедрах. Тяжел, тучен, молчалив и постоянно сходит за успешного предпринимателя. Дарий же тощ, легок, моложав и бестолков, как может быть бестолковым мужчина-сангвиник далеко не первой молодости, но постоянно обремененный тестостероновыми излишествами. В общем, плотски легкомысленный, никчемный продукт постперестроечного времени. Но тот случай, то есть его незапланированное возвращение из аэропорта, когда он не обнаружил Пандору дома, заставил его как следует призадуматься. Страх потерять ее был равносилен казни на электрическом стуле…

…На обед Пандора приготовила холодник: окрошка из массы зеленых огурцов, маринованной свеклы, зеленого лука и очень большого количества укропа. И, конечно, там была сметана и все это сдобренно небольшими порциями лимонного сока и сельдерея с брокколи. Однако кушал Дарий в одиночку. Пандора же у газовой плиты помешивала в сковороде подсолнуховые семечки. Это ее прихоть: поджарит, затем с тарелкой семечек и с блюдцем для шелухи удалится в комнату, где, устроившись на диване (с поджатой под себя ногой), будет часа полтора предаваться бестолковому беличьему занятию. Разумеется, при этом не отрываясь от телеэкрана. Причем в полной немоте, как будто, кроме семечек, шелухи от них, самой Пандоры и телевизора, ничего и никого больше на свете не существует. Но это ее военная хитрость, маскировка, к которой она прибегает в момент боевых действий. Лучший способ отгородиться и уйти в свои совершенно эмпирические фантазии. Иногда это так раздражало, что, прихватив этюдник, он убегал из дома на берег моря и возвращался уже к вечеру…

…После того как поел и помыл за собой посуду, Дарий почувствовал некоторое удовлетворение жизнью, и настроение стало настолько благодушным, что, войдя в комнату, где Пандора грызла семечки, первым заговорил.

– Ты не хочешь знать, что мне сказал врач? – спросил он.

Она подняла от тарелки свои пустые глаза и пожала плечами: мол, мне все равно, но могу послушать. Это тоже один из ее приемчиков, к которым он привык, но не настолько, чтобы спокойно подобные вывихи воспринимать. И озлился. Его язык помимо воли замкнулся на имени, которое он утром вычитал в ее записной книжке.

– Может, поделишься, кто такой Хуан?

Но она и бровью не повела, что для него абсолютно невыносимо. И потому, подойдя к ней, он взял тарелку с семечками и перенес на стол.