Ящер - [12]

Подумав о подствольнике, я даже слегка испугался. Вдруг Хлох сейчас вспомнит и крикнет что-то вроде — навесь тварям подарочек. А убивать мне всё ещё не хотелось. Очень не хотелось.

Шестеро теплокровов почти разом ломанулись через дорогу к холму, и Хлох подбил бежавшего последним. Значит, ещё один точно мёртв. Наверное, тот, за кустом который.

Я опять сознательно направил пару пуль в молоко, надеясь, что Хлох в запале этого не заметит.

Один из пятерых вдруг остановился, вернулся к раненому, и ухватив его под руки, тяжело попятился. Остальные, уже скрывшись за холмом, начали короткими очередями прикрывать его, но не особо прицельно. Никаких «фонтанчиков» земли или каменных крошек поблизости я не увидел.

Да и следил я сейчас больше за Хлохом, который целился в тянувшего раненого товарища. Пару раз его палец отдалялся от крючка, потом снова медленно ложился на него. У меня дыхание замерло. Выстрелит, нет?

Теплокров затащил раненого, а может и убитого, за холм, а Хлох не выстрелил.

— Щер! — он зло сплюнул. — Всё, засели гады. Теперь по дороге идти не получится.

Поднявшись, он опёрся спиной на каменную стену, и закрыв глаза, медленно выдохнул. — Надо думать.

Это и ежу понятно. Я отжался руками от пола и на корточках перебрался ближе к костру. Ветки ещё оставались, нас всё равно спалили — почему бы не разжечь его и не погреться?

— Братишка, кинь зажигалку.

— Знаешь, ты не обижайся только, — Хлох поднял на меня задумчивый взгляд, в котором было что-то ещё. Трудно определить. Не подозрение, нет. Недоверчивость какая-то, — Но мне показалось, что ты специально мимо стрелял.

Я на какое-то время замер, но быстро пришёл в себя. Да, так просто не объяснить. Да и вообще не объяснить, по любому. Значит, придётся врать.

— Винтарь чё-то вправо и вверх ведёт. Вроде не было такого раньше, — я пожал плечами. — Хотя, честно говоря, и не помню даже, Хлох, было или не было. Ничё, я уже чуть пристрелялся.

Он ещё несколько секунд смотрел на меня, потом полез в карман, достал зажигалку, и кинул её «навесом».

Дара

Вик вернулся через полчаса. Улыбнулся виновато, положил большой рюкзак на землю и снова исчез. Дара тут же рюкзак развязала, намереваясь в нём хорошенько порыться. Виною был голод, который вдруг взрос, как на дрожжах и принялся выделывать с желудком неприятные вещи. Сдавливать его, тянуть в разные стороны, бурчать им…

Но рыться не пришлось. Еда оказалась сверху. Мысленно поблагодарив Вика за сообразительность, Дара оживленно извлекла из рюкзака пышный кругляш хлеба, одну банку консервов и пару небольших и очень твёрдых на ощупь плодов. Достала из-за пояса нож бородатого и приставив остриё к консерве, замахнулась, чтобы ударить по рукоятке. Но вдруг, словно что-то вспомнив, бить не стала, а поднесла нож к лицу. Разглядела его с обеих сторон, скривилась.

Полминуты она тщательно отирала лезвие о траву, вспоминая, как пузырился воздух на шее бородатого, как текла кровь. Потом снова придирчиво рассматривала. Вроде чисто.

Помучившись, она кое-как вскрыла банку. Вдохнув запах мяса, отломила краюху и тут же откусила почти треть. От обильного слюнотечения больно свело скулы, но она не перестала жевать, а даже напротив, поддев ножом кусок мяса, отправила его вслед за хлебом. С набитым до отказа ртом, попыталась откусить ещё и от плода, но у неё не получилось. Задвигала челюстями энергичней, давясь и пищей и смехом. Со стороны она, наверное, походила на обезумевшего с голодухи хомяка.

Наконец, во рту освободилось место для плода и она с жадностью вгрызлась в него зубами, но тут же скривилась. Он был очень горьким, напомнив противную редьку из детства. Тогда она от неё отказывалась, лучше уж кашу с маслом жевать, чем такую гадость, но теперь голод заставил её снова и снова вгрызаться в неприятный плод, кривясь, но продолжая есть.

Когда Вик вернулся во второй раз, Дара уже успела насытиться и даже два раза совсем неприлично отрыгнуться. На плече парня висела большая сумка, которую он довольно легко снял и бросил на землю. В левой руке Вик держал лопату с коротким черенком.

— Одежда, — коротко объяснил он, и кивнув на лопату, добавил. — Дядьку похоронить надо, а-то не по-тириански как-то.

Дара только согласно кивнула. Тириан Лидос — главный бог в пантеоне местных теплокровных. Тор об этом рассказывал.

— Отвернись, — попросила она, подтянув сумку поближе к себе.

— Ой, извините, — Вик смущённо улыбнулся и повернулся к Даре спиной. — Я там обувку брата двоюродного взял. Ему пятнадцать, так что вам в самый раз должно быть. И штаны его взял. Но вы не переживайте, они стираны. А кофты две — это тёткины. Из комода, снизу самого. Она и не заметит, я вам обещаю. А женские… эти, ну, всякие там, я брать не стал. Я и не знаю, где они у неё лежат.

Пока Вик рассказывал, Дара торопливо стаскивала с себя огромную одёжу бородатого, и натягивала украденные у тётки, почти её размера вещи. Хотя, украденные они большей частью были у пятнадцатилетнего мальчишки. Эти как раз пришлись впору. А вот кофточки… Дородная, судя по ним, у Вика тётушка.

— Всё, — наконец выдохнула Дара, застегнув на кофте пуговицы и взяв в руку куртку бородатого. Расцветка камуфляжная, пригодится. — Можешь повернуться.