Яркие огни, большой город - [39]

— Ты была актрисой? Не знал.

— Моя первая любовь. Но я устала каждый день говорить: «кушать подано».

Квартира у Меган однокомнатная. Комната небольшая, но обставлена очень — как бы это сказать? — функционально. Вдоль одной стены расположилась двуспальная кровать, накрытая лоскутным одеялом. В центре комнаты перед самым большим окном — кушетка с обивкой в цветочек и в тон ее кресла. В другом конце — раздвижной стол. Он почти не виден за рядом книжных полок. Резкие пятна зеленых растений подчеркивают продуманность интерьера.

Пока Меган вешает косынку в шкафчик рядом с дверью, кошки трутся о ее ноги.

— А не выпить ли нам по стакану вина? — спрашивает она.

— Давай. Спасибо.

Она отправляется на кухню. Следом за ней дефилируют коты. Ты рассматриваешь книжные полки. Знакомство с личными библиотеками дает представление о характере их владельцев. У Меган удобные светлые кленовые полки. Тут всего понемножку. Книги несколько потрепаны, откуда следует, что ими пользуются, и в то же время стоят они довольно аккуратно. Это указывает на то, что их уважают. Книги распределены по темам; на одной полке — стихи и несколько больших альбомов по искусству, длинный ряд карманных изданий французских романов, книги, посвященные музыке и, в частности, опере, пачки тонких пьес издательства «Сэмюэл Френч». Половину полки занимают мемуары, публиковавшиеся в журнале. Вытаскиваешь зачитанный том Франклина Уолкрафта «Человек в городе»; на вкладном листочке написано: «Мег, которая заставляет меня быть честным, с любовью». Когда ставишь книгу обратно, замечаешь корешок с названием: «Искусство секса».

Меган возвращается с двумя фужерами красного вина.

— Я сейчас быстро переоденусь,— говорит она.— А потом научу тебя готовить одну штуку. Это очень просто.

Меган направляется к шкафу около кровати. Где она собирается переодеваться? И где тут вообще проходит граница дозволенного? Когда она копается в гардеробе, замечаешь, какая у нее роскошная задница. Ты проработал с ней почти два года, а вот этого как раз и не заметил. А сколько же ей лет? Она снимает какую-то вещь с вешалки, говорит, что сейчас вернется. И уходит в ванную. Сиамец трется головой о твою ногу. «Искусство секса».

Меган выходит в темно-бордовой шелковой кофточке с буфами на рукавах. Глядя на ее наряд, трудно понять, как же себя вести. Расстегни она еще одну пуговицу — это, видимо, можно было бы воспринять как сигнал: «Ну, смелее!» Нынешний же ее вид означает, пожалуй: «Будь как дома».

— Садись,— говорит Меган, указывая на кушетку. Вы садитесь.

— Мне нравится твоя квартира,— говоришь ты.

— Маленькая, но что поделаешь — денег нет.

Ты надеешься, что вы разговоритесь. Несколько минут назад вы были коллегами, отправившимися перекусить. Теперь вы — мужчина и женщина, вы сидите в комнате, в которой есть кровать.

На маленьком столике рядом с кушеткой — большая глянцевая фотография Меган; она чуть моложе, чем сейчас, и стоит на сцене с двумя мужчинами.

— Это мой последний спектакль. «Кто боится Вирджинии Вулф?» в Бриджпорте, Коннектикут.

Ты берешь другую фотографию, на ней — парнишка с удочкой и форелью в руках, позади — маленький домик среди деревьев.

— Это твой старый приятель?

Мег качает головой. Она перегибается через кушетку, берет фотографию и внимательно ее рассматривает.

— Мой сын,— говорит она.

— Сын?

Меган кивает, глядя на снимок:

— Фотографии года два. Сейчас ему тринадцать. Я не видела его почти год. Вот занятия кончатся, и он приедет меня навестить.

Ты не хочешь проявлять излишнего любопытства. Тема, похоже, опасная. Ты никогда не слышал, что у нее есть сын. Внезапно Меган кажется значительно недоступнее, чем ты представлял себе.

Она протягивает руку, чтобы поставить фотографию на тумбочку. Чувствуешь ее дыхание у себя на щеке.

— Он живет с отцом в северном Мичигане. Для мальчика в его возрасте — самое место. Они там охотятся, рыбачат... Его отец лесоруб. Когда я его встретила, он был подающим надежды драматургом... Вот только поставить свои пьесы никак не мог. Тяжело было. Денег у нас не хватало... И почему-то казалось, что у всех вокруг их полно. Да и я была не лучшей в мире женой. Джек — мой бывший муж — не хотел, чтобы его сын рос в городе. А я не хотела уезжать отсюда. Ну, конечно, не хотела, чтобы и сын уезжал. Когда он увез его, я лежала в Бельвю⁶⁰, глушила либриум и была какая-то отупевшая. Естественно, у меня уже не было сил бороться за сына.

Ты не знаешь, что сказать. Ты смущен. Хочется узнать об этом побольше. Меган потягивает вино и смотрит на улицу. Наверное, ей тяжело вспоминать прошлое.

— Тебя туда муж упек?

— У него не было выбора. Я была просто как бешеная. Маниакально-депрессивный психоз. Несколько лет назад наконец установили, от чего начинается эта болезнь — из-за недостатка каких-то химических веществ. Карбоната лития или чего-то в этом роде. Сейчас принимаю по четыре таблетки в день, и все в порядке. Но теперь уже поздновато становиться настоящей матерью. Как бы то ни было, у Дилана — это мой сын — прекрасная мачеха, и я вижу его каждое лето.

— Это ужасно,— говоришь ты.

— Да нет. Не так уж и плохо. Я сейчас здорова, у Дилана нормальная жизнь. Я думаю, что это — хорошая сделка. Ну что, будем обедать?