Яркие краски для Бесполезной - [20]

Дерево на витраже вдруг ожило, ветви слегка зашевелились, словно от дуновения ветра, но это не все, земля под деревом стала зеленеть, и сам витраж стал светлеть и становиться боле прозрачным, вернее чистым. Пыль, что осела на нем со временем, сейчас исчезала и давала лучше увидеть, как на ветвях стали проклевываться бутоны.

— Что это? — восхищенно спросила я, отступая, чтобы лучше видеть это великолепие.

— Это Тианские витражи, — тут же пояснил Нир, с восторгом смотря на оживший витраж. — Я же говорил, что мы изготавливали их в нашем поместье.

— Красиво. Это магия? — решила уточнить я, видя, как на дереве распускаются чудесные бледно-розовые цветы.

— Да, госпожа, — улыбнулся мастеровой, — это магия, и, если вы захотите, я покажу, как она создается.

— О! Да! Хочу! Раньше я рисовала, как думаете, у меня получится создать нечто подобное?

— Если сможем вырастить стеколку, несомненно.

— Стеколку?

— Да, это растение, листья которого при обработке становились магическими стеклами. Мы видели их остатки у подножия Плакальщицы. Если она оживет, как на этом витраже, то и мы сможем возродить производство.

— Надеюсь, она оживет, — высказалась я, видя, как на витраже дерево стало ронять тонкие серебряные капли.

— Предлагаю пойти к озеру, — предложил Гордон, уже становиться жарко, там будет по свежее.

Вообще-то я хотела увидеть другие витражи, посмотреть, как они оживут под моими пальцами, но, заметив мои исцарапанные о кусты ноги, Шаир рухнул на колени, умоляя поберечься. Обещая, что завтра сам расчистит это место, чтобы я могла налюбоваться витражами.

Его беспокойство было искренним, и я быстро сдалась.

— Хорошо. Идем к озеру.

Пока мы шли по дорожкам, Нир подробно рассказывал, что находится в поместье. Помимо мастерских, озера и оранжереи, были поля для хозяйственных нужд, скотный двор и несколько хозяйственных построек.

— Прежняя госпожа не хотела зависеть от внешнего мира, — пояснил Шаир. — Хотя изготовление витражей все же привлекало внимание, госпожа избегала общения со свободными.

— Почему?

— Госпожа любила это место и тот покой, что оно ей дарило. Часто она говорила, что Свободные — это отголоски прошлого, которое она хочет забыть и вычеркнуть из своей жизни, — Шаир растерянно закрыл рот руками.

— Госпожа, говорить о прошлых хозяев не принято, — тут же вмешался управляющий Гордон. — Это основной запрет, нарушая его мы подвергаемся наказанию.

В подтверждении своих слов он шагнул к старому гаремнику и поднял его ошейник, на коже отчетливо виднелись красные пятна.

— Почему вы не сказали об этом раньше?

— Это внутренние правила рабов, госпожа, это не должно нарушать вашего желания.

— Но раньше вы упоминали прежнюю хозяйку, — заметила я.

— Это касается ее поместья, земель и дел, чем тут занимались, но о личности самой хозяйки говорить нельзя.

— Шаир, почему вы стали отвечать? Почему не предупредили, что вам запрещено.

— Любопытство госпожи очень сильно, ему трудно сопротивляться.

— Что? — растерялась я.

— Эмоциями фони по тише, — спокойно заявил Эйр. — Твои эмоции непосредственно касаются рабов, что служат тебе, и дабы услужить госпоже, они нарушают внутренние законы.

Я покосилась на гаремника. Всегда считала, что красивые мужчины большие эгоисты, и то, как Эйран себя вел, это лишний раз подтверждало. Желание дать ему свободу и отправить со своего поместья, куда подальше, неожиданно закрутилось в голове. А что? Он теперь здоров, силен, ну да красив, но его настроение и недовольство мне не нравились. Мелькнула мысль, что он мой раб, и я могу просто приказать ему быть смирным и любезным, но воспоминания о его покалеченном теле остудили этот порыв.

Посмотрев на управляющего, решила уточнить:

— Почему мои эмоции отражаются на вас?

— Большинство личных рабов эмпаты, — тут же пояснил управляющий, с неодобрением посмотрев на Эйрана. — Так проще угадывать желания хозяйки и выполнять ее поручения.

— Э-э. Мысли что ли читаете?

— Эмоции, госпожа. Что вам нравится, что вас раздражает, — ответил Шаир. — Эмпатия развита у рабов, это дает возможность служить усердней. А вот у свободных и бывших свободных, — старый гаремник выделил слова «бывших», и, хотя не посмотрел на Эйрана, все прекрасно поняли, кого он имел в виду. — Таким не владеют и часто слывут наглецами и грубиянами.

— А-а, понятно, — улыбнулась я, замечая, как Эйран нахмурился. Бывшему свободному не нравилось упоминание его нынешнего положения.

От раздумий о его судьбе я отвлеклась, когда мы вышли к озеру. Оно было прекрасным, вокруг него шли дорожки, на одном берегу в воду склоняли длинные ветви деревья, напоминавшие ивы, на другом стояли две беседки, причем одна стояла на берегу, на небольшом возвышении, а вторая на самом озере. Ажурный мостик на сваях вел к ней, и мне тут же захотелось посмотреть на озеро прямо из нее. Мое сопровождение не возражало, и я с удовольствием прогулялась в беседку. Обнаружив там аккуратно сложенную белую одежду одного из рабов: шинель, штаны, только по ботинкам я поняла, что это Рох, и с испугом оглянулась на Гордона, он что утопился?

— Май узнал от дворецкого Лорвуда, что здесь водится салира — одна из разновидностей пресноводных рыб. Очень вкусная. Он решил приготовить ее вам на ужин, видимо, Рох ее ловит.