Ярем Господень - [91]
— Прежде просил Иосию, да утёк он от нас… Указа у меня о пострижении в монашеский чин нет, нет других бумаг… В дороге меня постриг священник Иоанн — едва не при смерти я лежал… И потом грехи на мне тяжкие…
— А может ты напраслину на себя возводишь? Знавал я одного чернеца молодого же, как убивался болезный, а после узналось, что его грех с лесной орех…
— За мной много всякова.
— Повествуй!
Георгий покусывал тонкие губы под светлыми усиками, короткая бородка его красиво вилась.
— Я ведь живал при дворе в Москве и Петербурге. Но по кончине царя Петра скрылся.
— Что так?
— Сошёлся по молодости с людьми, кои в своём кружке кричали о нарушении передачи престола, завещанного Петром. Имел я список с указа о преемстве воцарения… Ведь по указу-то царя не исполнено…
— Где список с указа?
— Иосии отдал.
— А тот что?
— Велел объявить Дорофею, тебя-то авва, в пустыни не было.
— А Дорофей?
— Сказал: важности в бумаге мало, можно и бросить.
Помолчали. Георгий разохотился, рассказал о том, как его дядья Кафтырёвы, а один из них служил дворецким у Петра-императора, устроили «прожект», и стал он жить при дворе. Там и наслушался о несчастном положении Елизаветы Петровны: безвинно лишена она престола. А всё по вине немцев, которые повязали императрицу крепче всяких пелён и привели её к трону…
Не ожидал Иоанн услышать от Георгия и ещё одно неожиданное признание.
— Что меня ещё мучает… Бесы искушают! Бывает, бьют, давят. А то в воздухе, аки я пуховиком каким, и они меня удручают…
Иоанн руками всплеснул.
— Да ладно ли у тебя с головой, сын мой? А может измышляешь бредни… С каким умыслом?! Неча со мной в эти игры играть, стар уж я для них. Да, милой, трудна будет твоя лествица к чистоте монашеской жизни. Разумею… Но на какого молодца оплох не живёт! Ладно, поеду в Москву, заберу тебя с собой, мы там сходим кой к кому и управим твоё, добудем указ о твоём монашеском чине. Слушайся Дорофея, других старших: в добром послушании и есть свобода человеческая, только понять это надо. Ну, ходи веселей — уныние сиречь грех!
Георгий ушёл.
Иоанн остался на крыльце под широким навесным козырьком. Оглядел пустынь: храм на горушке, он тепло уже загорел на солнце, а вот острожная ограда с внутренней стороны что-то скоро почернела… Плотно стояли крепко срубленные монашеские келли, чуток на отшибе — амбары, скотные дворы, поварня — давно обжитое, породнелое место… Помечталось о каменном храме — высоком, белом. Будет он устремлён своими главами ввысь, поднимется выше боровины, белый, так хорошо выступит на зелёной полосе леса. А потом явится миру колокольня — отдельно, выше церкви… И колокола — на всю округу звучные колокола…
Не на высоте ли той воображаемой колокольни объявились в голове высокой тревоги мысли о прошлом, о настоящем. Как зримо, как круто за его только шестьдесят с лишним лет изменилось всё в государстве Российском. Давно ли царей простой мужик волен был называть на «ты», давно ли цари запросто показывались московскому люду. Кончились Рюриковичи и какая смута пережита — поляки и шведы терзали Святую Русь. Теперь вот кончилась мужская линия Романовых и опять нестроение там, вверху. Как-то неожиданно скончался последний отпрыск Романовых юный Пётр Алексеевич. Ну, простудился, а где, он кого заразился оспой? Не умышленно ли кто сгубил отрока — так шепчутся в народе, вспоминая, что содержался он в последнее время у немца. Вот поневоле и вспомнишь слова дьякона из Московского Новоспасского монастыря. Осторожничал дьякон, только наедине жалковал: Бирон взял всю силу: царица у него на коротком поводу, без его воли она ни шагу. И доколе терпеть будем чужаков?!
Невольно вздыхалось старому монаху…
Был в Сарове Иосия — Георгий ещё держался наставлениями своего духовного отца. Но как принял Иосия Берлюковскую пустынь — растерялся молодой монах и в конце года ушёл в Москву. Ему повезло. После он рассказывал, что родич Кафтырёв устроил племянника помощником духовника императрицы Троице-Сергиева монастыря Варлаама. Но в Москве Георгий пожил недолго, неспокойная душа его снова погнала в тишину саровских лесов.
В самом начале 1733 года Иоанн, как и обещал, взял Георгия в первопрестольную. Начались хождения молодого монаха по монастырям. В них и наслушался он о строгости взысканий с неправильно постриженных в монашество или самовольно перешедших в другие обители и в испуге, в великом смятении явился 13 декабря в Синодальную контору с доносом на самого себя!
Конторой правил архиеписком Ростовский Иоаким. Вот ему-то и подал Георгий донос, в коем выставил себя замученным совестью грешником, отступником от христианства и просил о принятии его покаяния и об умирении его души архипастырским наставлением.
Иоаким отослал Георгия в Московскую же Синодальную канцелярию на расспрос, где от чернеца потребовали уже полного показания.[58]
Георгий сидел перед синодальным с виду безучастным к рассказу, но с быстрыми и внимательными глазами на зобастом лице.
— Ты там Иоакиму такие огороды нагородил… Позабавь-ка меня своим глупословием!
И Георгий повторил тот свой рассказ о грехопадении, который прежде он поведал у Сатиса Иосию.
«Арзамас-городок» — книга, написанная на похвалу родному граду, предназначена для домашнего чтения нижегородцев, она послужит и пособием для учителей средних школ, студентов-историков, которые углубленно изучают прошлое своей отчины. Рассказы о старом Арзамасе, надеемся, станут настольной книгой для всех тех, кто любит свой город, кто ищет в прошлом миропонимание и ответы на вопросы сегодняшнего дня, кто созидательным трудом вносит достойный вклад в нынешнюю и будущую жизнь дорогого Отечества.
Об авторе: 1929 года рождения, наполовину негр, наполовину индеец сиксика (черноногие), Куртис Найт до 8-ми летнего возраста жил в индейской резервации. Очень рано его вдохновила к сочинению песен его мать, она писала не только отличные стихи, но и хорошие песни и музыку. После окончания школы он переехал в Калифорнию, там было несравненно больше возможностей для расширения музыкального кругозора. Затем автобус, проделав путь в три тысячи миль, привёз его в Нью-Йорк, где он встретил одного агента, занимающегося подбором групп для созданных им целой сети клубов на Восточном Побережье.
Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.