Яр: Классический детектив - [24]

Сундуков, все это время следивший за стоящей неподалёку Валерией, резко повернулся к своему собеседнику со странным выражением лица, которое я затруднился опознать. Возмущение? Страх? Недоверие? Кезик ничего не заметил, потянувшись за канапе с креветкой.

— Да, передумал, — тихо заметил юрист и поспешил сменить тему. — Как сейчас дела в компании? Акционеры не разбегаются?

— Ну да, акции слегка просели в цене. Все-таки сейчас компания формально обезглавлена, и что будет дальше пока не ясно. Но уверен, мы выпутаемся. Готовимся объявить Валерию президентом. Разрабатываем новую стратегию развития, которая должна понравиться инвесторам. Возможно, поищем стратегического партнера. Рынок — это такая гибкая среда…

Дальше было неинтересно. В акциях и рынках я никогда не был силен. Так что я двинулся вперед в поисках новой поживы. Проходя мимо приоткрытой двери на кухню, шестым чувством сыщика почувствовал чужой взгляд. Насторожившись, я медленно повернулся и встретился со злобным взглядом Марсель. Очевидно, присутствовать на торжестве ей не полагалось, и это явно было не по душе своенравной француженке. Я отвесил ей легкий поклон, на что получил ядовитую полуулыбочку, и счел за лучшее отойти подальше от этой фурии. Оказавшись на безопасном расстоянии, я обернулся. Чувственные губы женщины, подчеркнутые темно-вишневой помадой, были плотно сжаты, красивые глаза зло прищурены, и в них была даже не неприязнь, а, пожалуй, ненависть ко всем этим разряженным богатеньким гостям, каждый из которых имеет свое тепленькое местечко в этой жизни. Честно говоря, я не хотел бы иметь такую даму у себя на кухне. Боюсь, что в один прекрасный день ей непременно пришло бы в голову добавить в свежесвареный супчик изрядную порцию мышьяка. Взгляд Марсель смягчился, лишь когда в ее поле зрения попал Кезик. Ее выразительное личико озарилось призывной улыбкой, правая рука кокетливо поправила упавший на глаза темный локон. Но кавалер ее не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Во всяком случае, он повернулся спиной и продолжил что-то нудно втолковывать юному, а может, и не такому уж юному юристу. Уверен, тот уже не знал, как сбежать. Бизнесмены как заладят про бумаги да дивиденды, их не остановишь. Однако воспитан парень был хорошо, продолжал стоять, где стоял, и по его лицу невозможно было прочитать ничего о его истинных чувствах. Пожалуй, в бесстрастности он переплюнул даже Яра. Интересно, если на ногу ему уронить кувалду в его мимике отразятся какие-то эмоции? Мои бестолковые размышления прервало появлением молодых.

Полина выглядела великолепно. Она была затянута в яркосинее длинное платье с корсетом, которое выдавало некоторую излишнюю пышность ее форм, но весьма выдающийся бюст примирял с этим небольшим отклонением от современных канонов красоты. Глубокий темно-синий цвет платья отлично сочетался с ее золотистыми кудряшками, собранными в замысловатую прическу. Правда, украшений, на мой взгляд, было многовато. Едва не на всех пальцах переливались драгоценные камни колец, каждое запястье охватывало по массивному браслету, в ушах сверкали длинные серьги с сапфирами. Девушка выглядела счастливой и совершенно довольной жизнью. Если у нее и был новый жених на примете, этот явно ее тоже вполне устраивал. Сбросив оковы удушающей отцовской заботы, она была свободна и финансово независима. Так что жизнь в ее кукольных глазах явно представала исключительно в радужных тонах.

Хотя мне ее жених не казался завидной партией. Сейчас он хоть и был одет в дорогой костюм и белую рубашку, а все-равно был в нем налет какой-то мальчишеской небрежности, какой-то задиристости. Как будто он бросал вызов стилю, элегантности, а заодно и всей это гламурной тусовке вокруг. И это чувствовалось и в его длинных волосах, которые он собрал в хвостик, и в лишней расстегнутой пуговице рубашки, в результате чего обнажились светлые волоски на его груди, и в его слишком мощных ботинках, которые плохо гармонировали с классическим костюмом. И если медальон с шеи он снял, то кольца по-прежнему унизывали его длинные пальцы, хотя их было гораздо меньше, чем у его спутницы. И на том спасибо. Во всем его облике, в том, как он снисходительно принимал поздравления и выслушивал наставления сквозило высокомерие и пренебрежение. Как будто он один в этом в зале знал цену жизни и главные ее ценности.

Всеобщее веселье прервалось настороженным шушуканьем гостей, которое началось в одном из углов зала и медленно ползло к жениху с невестой. Наконец, нарядная толпа расступилась, и я увидел няню Елизавету Сергеевну. Выглядела она весьма неоднозначно. В непонятном балахоне похожем на монашескую рясу, растрепанная, она тянула к молодым небольшую деревянную иконку и повторяла одну и ту же фразу, я подошел ближе, чтобы расслышать. «Главное, чтобы грехи ваши прощены были. Молитесь!» — шептала женщина.

— Няня, ты никак умом тронулась? — грубо оборвала ее Полина. — Какие это на нас такие грехи страшные? Идите, отдохните, няня, идите, вы явно переутомились, — девушка попыталась оттолкнуть Кучерук, но та мертвой хваткой вцепилась в ее руку.