Японский ковчег - [44]
– Знаете, господин Виленский, я очень расхищаюсь вашим оптимизмом, – дипломатично заметил Мияма. – И про котенка вполне с вами согласен. Но наши японские эксперты сделали расчеты. И они считают, что астероид все-таки может иметь коллизию с землей. Причем на территории России. В европейской части.
– Правда? – озадаченно протянул Виленский, слегка втянув бочкообразное брюхо. – Ну, и что они предлагают?
– Вам они ничего не предлагают. Но в Японии мы уже построили бункеры для очень большой части населения. И продолжаем строить.
– Ну, а нам-то как быть?! – возбудился Виленский. – Вы там, значит, будете отсиживаться, а мы тут – с астероидом сношаться? Ничего себе перспектива! Ты как считаешь, Алик? – обратился он к здоровенному рыжему мужику с мощными брылями и решительным двойным подбородком, который в этот момент как раз положил руку на пышное бедро своей дамы.
– Чего еще?! – буркнул тот в ответ. – Не видите? Я занят!
– Да брось ты ее! – рявкнул Виленский. – Тут о судьбе отечества разговор, а ты все к бабе под юбку лезешь! Тоже мне, министр внутренних дел!
– Это кто? – шепотом осведомился Мияма у Шурика Пискарева.
– Ты же слышал только что.
– Что я слышал? Он же шутит?
– Что, что! Это наш министр внутренних дел Олег Дмитриевич Кизяков.
Министр Кизяков между тем вернулся с небес на землю и подсел поближе к Мияме. Постукивая ногтем указательного пальца по столу, он строго посмотрел на японского гостя и задал вопрос по существу:
– Чего вы конкретно добиваетесь? К чему ведете эти провокационные разговоры? Вы что, присланы со специальным заданием дать медиа новую пищу для панических пересудов?
– А где же тут медиа? – смело парировал Мияма. – Мы ведь не на пресс-конференции. Я просто хочу уведомлять, что мы в Японии готовимся. Наши эксперты предполагают, что шанс на выживание после астероидного импакта будет минимальный. На поверхности земли, конечно. А для европейской части России вообще ноль.
– Во как! – обиделся Кизяков. – И где же, по-вашему, шанс выше?
– В Америке намного выше, а у нас в Японии не меньше тридцати пяти процентов. Мы построили очень много убежищ. Туда очень просто убежать. Бункеры. Это последнее словечко инженерной мысли. Полностью автономные подземные чистые экологические комплексы с электоратом, собственной системой гидропони, водопроводом, канализами и спортивными снаружениями. Полная стопроцентная изоляция. Можем находиться под землей много лет. И под водой тоже.
Министр Кизяков помрачнел и задумался. После недавнего заседания Совета безопасности ситуация с отечественными противоатомными убежищами была ему отлично известна, и она была явно не в пользу страны победившего все живое российского капитализма. В поисках утешения министр хотел было снова положить ладонь на ляжку дамы сердца, но та уже весело потряхивала бюстом у стойки бара, слушая байки какого-то низенького лысого и очень гладкого с виду старичка.
Министр почесал рыжую макушку, еще помедлил и наконец спросил:
– Так может быть, вы могли бы поделиться передовым опытом? Или такие проблемы не в вашей компетенции?
Мияма внутренне вздрогнул. Именно этого вопроса он и ждал, ради него и прибыл со своей миссией в Россию. Но ответить утвердительно означало бы сразу навлечь подозрения и к тому же сбить цену.
– Не думаю, – твердо ответил он. – Наше правительство вряд ли захочет поделиться секретными технологиями. Но если бы вдруг и захотело, для вас это будет слишком дорого.
– Но-но-но! – хором оскорбленно воскликнули Кизяков и Виленский.
– Это уж позвольте нам решать, что для нас дорого! – отрезал Виленский со всем пылом правдолюбца. – Россия великая страна с немереными возможностями! Да для нас вообще нет ничего невозможного. Нет для нас высоких цен! Вот я лично готов закупить у вас там бункер – для народа… Ну, не для всего, конечно. К кому обращаться? Вы скажите телефон, а я сейчас позвоню. По-английски я говорю, между прочим, не то что некоторые!
При этих словах думский боярин бросил с высоты своего роста саркастический взгляд на сидящего перед ним министра внутренних дел. Чтобы подтвердить слова действием, он вытащил пухлый бумажник и шлепнул им по столу.
– Покупаю! Заверните в бумажку!
– Спокойно, Владилен, уже народ оборачивается, – шепотом осадил его Кизяков.
Глава XX
Бесстыдница ночь
В этот момент на импровизированной сцене в центре зала началось движение. Оркестр Мастеров московской филармонии на хорах остановился, не добравшись до середины «Лета» Вивальди и смолк. Сначала на возвышении появились музыканты с гитарами. За ними по ступенькам взбежала рослая костистая блондинка с лицом породистой арабской лошади и крикнула в микрофон:
– Премьера сезона! Музыка Левочки Кротова, слова Васечки Кошкина. На тему вечера!
Ударник выбил тревожную дробь, после чего музыканты дружно прошлись по гитарным струнам.
Блондинка рванулась с места, сделала фляк-курбет, притопнула обеими ногами, жарко дохнула в микрофон и запела глубоким грудным тенором:
Неизвестные массовому читателю факты об участии военных специалистов в войнах 20-ого века за пределами СССР. Война Египта с Ливией, Ливии с Чадом, Анголы с ЮАР, афганская война, Ближний Восток. Терроризм и любовь. Страсть, предательство и равнодушие. Смертельная схватка добра и зла. Сюжет романа основан на реальных событиях. Фамилии некоторых персонажей изменены. «А если есть в вас страх, Что справедливости вы к ним, Сиротам-девушкам, не соблюдете, Возьмите в жены тех, Которые любимы вами, Будь то одна, иль две, иль три, или четыре.
Скепсис, психология иждивенчества, пренебрежение заветами отцов и собственной трудовой честью, сребролюбие, дефицит милосердия, бездумное отношение к таинствам жизни, любви и смерти — от подобных общественных недугов предостерегают словацкие писатели, чьи повести представлены в данной книге. Нравственное здоровье общества достигается не раз и навсегда, его нужно поддерживать и укреплять — такова в целом связующая мысль этого сборника.
Эта книга – современный пересказ известной ливанской писательницей Ханан аль-Шейх одного из шедевров мировой литературы – сказок «Тысячи и одной ночи». Начинается все с того, что царю Шахрияру изменила жена. В припадке ярости он казнит ее и, разочаровавшись в женщинах, дает обет жениться каждый день на девственнице, а наутро отправлять ее на плаху. Его женой вызвалась стать дочь визиря Шахразада. Искусная рассказчица, она сумела заворожить царя своими историями, каждая из которых на рассвете оказывалась еще не законченной, так что Шахрияру приходилось все время откладывать ее казнь, чтобы узнать, что же случилось дальше.
Варваре Трубецкой 17 лет, она только окончила школу, но уже успела пережить смерть отца, предательство лучшего друга и потерю первой любви. Она вынуждена оставить свои занятия танцами. Вся ее давно распланированная жизнь — поступление на факультет журналистики и переезд в Санкт-Петербург — рухнула, как карточный домик, в одну секунду. Теперь она живет одним мгновением — отложив на год переезд и поступление, желая разобраться в своих чувствах, она устраивается работать официанткой, параллельно с этим играя в любительском театре.
"Короткие и почти всегда бессюжетные его рассказы и в самом деле поражали попыткой проникнуть в скрытую суть вещей и собственного к ним отношения. Чистота и непорочность, с которыми герой воспринимал мир, соединялись с шокирующей откровенностью, порою доходившей до бесстыдства. Несуетность и смирение восточного созерцателя причудливо сочетались с воинственной аналитикой западного нигилиста". Так писал о Широве его друг - писатель Владимир Арро. И действительно, под пером этого замечательного туркменского прозаика даже самый обыкновенный сюжет приобретает черты мифологических истории.