Японский ковчег - [124]

Генерал Гребнев знал, что должен прежде всего думать о том, как победить смерть, а не о том, как продлить еще на несколько лет агонию властной элиты. Но в этом направлении никуда продвинуться ему так и не удалось. И неудивительно – его команде постоянно ставили палки в колеса. Контора не собиралась признавать его полномочий, и мерзавец Шемякин пользовался любой возможностью, чтобы показать, кто здесь истинный хозяин. Они уже несколько раз общались по телефону и дважды встречались лично для уточнения списков, но полковник упорно не желал признавать основной документ за подписью президента, ссылаясь на ему одному ведомые особые обстоятельства. Похоже, что у него уже был сверстан другой список, который мог всплыть в самый последний момент. А пока, прикрываясь указанием Старика, Игорь Юрьевич просто блокировал несколько тысяч мест в бункере, называя их стратегическим резервом и отказываясь от любых объяснений.

По составу политиков, бизнесменов, научных и технических кадров они в основном договорились, пришли, что называется, к консенсусу. Эту часть списков еще предстояло дорабатывать, но во всяком случае здесь не просматривалось непреодолимых противоречий. Ему не нравилось деление по категориям, но, с другой стороны, как-то ведь надо было упорядочить образовавшуюся человеческую массу. Вместе с членами семей, обслуживающим персоналом, техническими специалистами и охраной на данный момент набралось порядка семи тысяч кандидатур.

К немалому удивлению генерала и всех членов комиссии, среди примерно двух тысяч разосланных именных приглашений были и такие, что вернулись с отказом. Совсем немного – может быть, сотня с небольшим. И все же! Значит, в руководстве страны, в армии и в науке еще не перевелись люди с принципами. Не захотели воспользоваться привилегиями, бросив на произвол судьбы своих подчиненных и сотрудников – тот народ, которому они призваны служить. Все прочие, разумеется согласились. Хотя информация шла под грифом «совершенно секретно», шила в мешке утаить не удалось, и в Чрезвычайную комиссию посыпались звонки с требованиями включить в список также господ Х, Y и Z со всеми их родичами. Комиссия ни одной дополнительной просьбы не удовлетворила, ссылаясь на президентскую квоту.

Оставалось еще около восьми тысяч «вакантных» мест, на которые у генерала были свои виды. Собственно, виды были достаточно просты: спасти максимальное количество тех, кто может спасти максимальное количество других. То есть, в первую очередь, универсальных специалистов МЧС и врачей. Главное – врачей! Он сам ездил в госпиталь имени Бурденко, в госпиталь имени Вишневского и во множество московских клиник, встречался с ведущими травматологами, хирургами, эпидемиологами из Военно-Медицинской академии в Петербурге. Его ассистенты из аппарата Чрезвычайной комиссии выписывали имена врачей нужных специальностей по всем городам Российской Федерации от Смоленска до Находки и рассылали письма с предложением о сотрудничестве. Отобранным кандидатам объясняли ситуацию без прикрас. Они должны были сделать выбор: остаться со своей семьей до конца и вместе с ней погибнуть – или одному укрыться супербункере, чтобы потом выполнять свой долг, спасая тысячи, сотни тысяч соотечественников. Вакансий для членов семей не предоставлялось… Из опрошенных почти тридцати тысяч врачей согласились и подписали договор семь тысяч. Этого было достаточно. К ним должны были примкнуть несколько сотен отборных профессионалов из МЧС. Но у генерала все еще не было гарантии исполнения плана операции «Скальпель».

И вот теперь, когда до критического момента оставалось всего десять дней, пора было собирать камни – врачам надо было отдавать команду прибыть в Москву и расположиться в специально отведенных казармах перед перемещением в бункер. Гребнев колебался. Возможно, у кого-то есть другие планы на вакантные места в убежище… У него не было не только окончательного согласия Шемякина, но и достоверных сведений о готовности бункера, хотя приемка и общее переселение были намечены уже на следующую среду. Оставалось идти ва-банк. Вот сейчас он даст команду… Люди бросят свои семьи – скорее всего, навсегда – и примчатся сюда, чтобы принять участие в его футуристическом проекте, повинуясь велению врачебного долга. А что, если он их подведет? Генерала одолевало нехорошее предчувствие, но надо было решаться. Он нажал кнопку селектора и сказал ровным, будничным голосом:

– Володя, зайди ко мне. Есть дело. Срочно.

Прибывший через три минуты офицер был проинструктирован по вопросу аккредитации врачей. Рассылка на семь тысяч адресов ушла через полчаса.

Генерал тем временем сам открыл компьютер, ввел сложный многоуровневый пароль и вошел в сверхсекретную почтовую систему под кодовым названием «Дракон». В адресной книге значились служебные имена около пяти сотен агентов спецдивизиона. Их личные данные хранились в отдельной папке. Гребнев пролистал список контактов, уничтожил имя Кодзи Сасаки, остальных включил в групповую рассылку. Предстояло написать прощальное письмо. Это были его «зубы дракона», цвет и гордость российской разведки, разбросанные по всем странам и континентам. Большинство он знал еще детьми, готовил к нелегкой миссии, пестовал много лет, проверял, вел. Сколько было труднейших заданий! Сколько головокружительных подвигов, невероятных удач! Правда, случались и провалы… Да, всё проходит… Всё суета и ловля ветра… Может быть, кто-то и уцелеет в американских, японских или китайских убежищах, но едва ли им еще доведется встретиться в этой жизни. Mission accomplished