«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [20]
Отказаться от участия в этой гонке было нельзя — в противном случае можно было легко оказаться в положении объекта, за счет которого агрессивно настроенные соседи будут решать свои проблемы (печальная судьба Ливонской «конфедерации» во 2-й половине XVI в. это наглядно демонстрирует). Однако новая война стоила дорого, очень дорого, и требовала все больше и больше и денег, и ресурсов — причем ресурсов самых разнообразных, не только провианта и фуража, пороха, тканей и металлов, но и ресурсов административных. Без профессионального, грамотного и мотивированного бюрократического аппарата, способного изыскать и доставить в нужное время и нужное место необходимые силы и средства, не стоило и рассчитывать на победу. Эта необходимость в конечном итоге порождает т. н. «военно-фискальное» государство Нового времени.
Сосредоточившись в первую очередь на решении проблем, связанных с наращиванием и поддержанием в нужной форме военной «мускулатуры», раннемодерные государства уже в конце XV–XVI вв. добились на пути трансформации в военно-фискальные деле немалых, в сравнении с достижениями их средневековых предшественников, успехов. Усовершенствованный бюрократический аппарат и фискальная система предоставили в распоряжение раннемодерным монархам необходимые финансовые, людские и материальные ресурсы для того, чтобы, во-первых, нарастить численность своих армий, а во-вторых, постепенно, шаг за шагом, де-факто превратить их в квазипостоянные (а в не очень далекой перспективе — ив постоянные).
Наращивание численности армий шло в первую очередь за счет пехоты — набрать, обучить и содержать армии, в которых пехота доминировала, было проще, легче и дешевле, нежели конные. К тому же продолжающееся совершенствование огнестрельного оружия, в т. ч. и ручного, позволяло получить в короткие сроки большие массы стрелков. Между прочим, бургундец Ф. де Коммин отмечал в конце XV в., что «в бою лучники являются решающей силой, когда их очень много, когда же их мало, они ничего не стоят (выделено нами. — В.П.)…»[105]. Масса решала исход дела, а подготовить много, очень много толковых стрелков из ручного огнестрельного оружия было не в пример проще, чем неплохих лучников: «Хороший лучник для того, чтобы иметь необходимые меткость и скорострельность, должен был тренироваться всю жизнь, тогда как мушкетера можно было подготовить за неделю»[106]. Да и при отлаженной технологии производства и наличии необходимых материалов и специалистов изготовить большое количество ручного огнестрельного оружия можно было и быстрее, и дешевле, нежели массово производить хорошие, качественные луки. К тому же и эффективность ручного огнестрельного оружия была выше, чем у лука. Все это обусловило постепенное вытеснение сперва лука, а затем и арбалета ручным огнестрельным оружием, в особенности когда первые примитивные ручницы были заменены на усовершенствованные в сравнении с ними аркебузы, а затем и на более тяжелые, нежели аркебузы, мушкеты.
Совершенствование конструкции, удешевление производства и связанный с ними процесс роста эффективности ручного огнестрельного оружия, ускорившийся с конца XV в., обусловил и рост численности пехоты (как абсолютный, так и удельный), вооруженной аркебузами и мушкетами. Пехотная пика, благодаря которой пехотинец почувствовал себя на поле боя более уверенно, чем прежде, еще долго будет оставаться «королевой поля боя», однако уже в начале XVI в. кровавый опыт сражения Итальянских войн показал — без аркебузира пикинер слаб и уязвим для неприятеля, способного поражать медлительные колонны пикинеров на расстоянии. Конечно, французский философ и моралист М. Монтень, заперевшись в своей башне, мог написать, что «шпага, которую мы держим в руке, гораздо надежнее, чем пуля, вылетающая из пистолета, в котором столько различных частей — и порох, и кремень, и курок: откажись малейшая из них служить — и вам грозит смертельная опасность… Что касается огнестрельного оружия, то… если не считать грохота, поражающего уши, к которому теперь уже привыкли, то я считаю его малодейственным и надеюсь, что мы в скором времени от него откажемся»[107]. Однако европейские генералы, раз за разом выводившие на поля сражений многотысячные армии, составленные из пикинеров, аркебузиров и конных рейтар и жандармов, вовсе так не думали и не выказывали намерений отказаться от этого как будто ненадежного новомодного оружия. Напротив, они стремились заполучить его в возможно больших количествах, благо с течением времени возможностей для этого становилось все больше и больше. Возрождение пехоты, наметившееся в позднем Средневековье, теперь получило новый толчок и новые блестящие перспективы.
