«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [101]

.

Подобный прием, похоже, был «стандартным» в практике русских воевод и неплохо отработан. Так, под Нарвой 1 мая 1558 г. два стрелецких приказа, Т. Тетерина и А. Кашкарова, получили наказ прикрыть отход заставы с ревельской дороги, теснимой ливонской конницей. Заняв позицию в засаде на «перевозе» через Нарову, стрельцы дождались, когда противник попробует атаковать переправлявшиеся через реку русские конные сотни, и внезапным залпом из сотен пищалей смешали ряды неприятеля, после чего русская конница контратаковала и «Бог милосердие свое показал: побили немец многих и гоняли пять верст по самой Ругодив, а взяли у них тритцати трох человек»[673].

Правда, такая игра с огнем могла в случае промашки, допущенной или воеводами, командовавшими конницей, или стрелецкими головами, привести к немалой крови. Нечто подобное случилось, если верить позднейшему Московскому летописцу, в сражении при Молодях в 1572 г. По словам русского книжника, «три тысечи стрельцов поставили от приходу за речкою за Рожаею, чтобы поддержати на пищалех. И царь послал нагаи 40 000 на полки, а велел столкнута. И русские полки одернулися обозом. И столь прутко прилезли, — которые стрельцы поставлены были за речкою, ни одному не дали выстрелить, всех побили»[674]. Книжник, конечно, несколько преувеличил численность побитых стрельцов (согласно молодинскому разряду, в передовом полку было «стрельцов: ис Смоленска з головою 400 чел., с Резани с соцким 100 чел., из Епифани с соцким 35 чел. И всего стрельцов 535 чел.»[675]), но промашка воевод Передового полка (предположим, что нераспорядительность проявил 1-й воевода полка князь А.П. Хованский и, возможно, командовавший стрельцами смоленский голова) привела к тому, что оставшийся без надежного прикрытия сводный стрелецкий прибор был опрокинут и порублен стремительно атаковавшими ногаями.

Уже упоминавшийся нами прежде неоднократно Николай Мархоцкий сообщает нам и еще одну небезынтересную подробность, характеризуя тактические приемы русских стрельцов. Описывая результаты столкновения с русской пехотой, он писал, что по итогам боя «лошадей в каждой хоругви осталось, не считая убитых и подстреленных, — где 70, где 60, а где и того меньше»[676]. Выходит, что в бою стрельцы намеренно стреляли по незащищенным коням, обезноживая неприятельскую конницу и сбивая темп ее атаки. И если это так, то тогда в этом и заключается ответ на вопрос — почему поляки единодушно утверждают, что пальба стрельцов обычно не наносила серьезного урона самим всадникам — их потери были, на фоне числа потерянных коней, минимальны.

Характеризуя стрелецкую тактику, нельзя не упомянуть и о еще одной интересной подробности. С. Герберштейн писал в своих «Записках о Московии», как было уже отмечено в главе о пищальниках, что русские воеводы не используют в своих походах пехоту, которая не поспевала за стремительно маневрировавшей конницей. Но в той же главе нами были приведены свидетельства относительно того, что еще при Василии III были заведены конные пищальники, для которых не было проблемой совершать марши вслед за конницей, не отставая от нее. Эта практика посадки пехоты, вооруженной огнестрельным оружием, была распространена и на стрельцов, и тому есть немало примеров в источниках. Так, к примеру, осенью 1555 г. стрельцам приказа Т. Тетерина, отправлявшимся на государеву службу против свейских немцев, выдали лошадей, собранных с приказных людей[677].

Наряду с выдачей от казны или сборных, с тяглых людей, лошадей, стрельцам для ускорения их передвижений выдавали также и подводы (зимой — сани). К примеру, в январе 1578 г. лаюсский воевода М.И. Клокачев получил указную грамоту от имени Ивана Грозного, в которой от него требовалось срочно выступить на соединение с юрьевским воеводой князем М.В. Тюфякиным, взяв с собою тамошних лаюсских помещиков и стрельцов, «сколко мошно, на конех верхом, а лошади под них взяли б есте с Лаюского уезду»[678]. В декабре того же года из Стрелецкого приказа от имени государя Невельскому воеводе И.Н. Карамышеву была прислана грамота, в которой ему указывалось срочно выслать сотника и сто человек казаков на годование в Юрьев/Дерпт, а для поспешения воеводе надлежало собрать с Невельского посада и с уезда подводы, «сотнику две подводы, а казаком для [поспешенья] две человеком подводу с санми и с хомуты и з дугам[и]»[679]. В декабре 1586 г. из Стрелецкого приказа рыльскому воеводе И.Ф. Бибикову была прислана царская «слово в слово» грамота, в которой воеводе наказывалось срочно выслать «на нашу службу в Чернигов» стрелецкого сотника и с ним три десятка стрельцов «с ручницами» «на подводах». «А подводы велел им давать по подорожной, — говорилось дальше в грамоте, — трем человеком подводу с санми и с хомуты и з дугами»[680]. При этом и лошади, и подводы, и сани по завершении похода надлежало вернуть их прежним владельцам, отчитавшись об утраченных или потерянных[681].

Наряду с «сухим путем» при переброске стрельцов (и казаков) русские воеводы активно использовали и «плавный» путь, по рекам[682]. Уже в казанской кампании 1552 г. стрельцы перебрасывались к Казани водой, в составе «плавной рати». Вниз по Пслу и Днепру сплавлялись стрельцы и казаки в ходе операций русского войска в низовьях Днепра во 2-й половине 50-х гг. XVI в., и в ходе Ливонской войны 1558–1561 гг. стрельцы вместе с казаками и нарядом водой добирались, к примеру, и до Дерпта, и до Феллина. В грамоте, которую получили в августе 1609 г. головы письменный Я. Соловцов и стрелецкий И. Ротиславский, был подробно расписан порядок движения такой плавной рати. Головам предписывалось идти «с нарядом Окою в судех к Елатме и х Касимову наспех» с тем, чтобы присоединиться там к конной рати воеводы боярина Ф.И. Шереметева. «А идти им Окою и ставится на станех с великим береженьем, — отмечалось дальше в наказе, — едучи, перед собою посылать подъезды в судех и на станех ставить сторожи частые и крепкие и вестей всяких проведывати, чтоб на них государевы изменники безвесно на плаву и на станех не пришли и дурна какова не учинили». При этом головам предписывалось «перевозов им на Оке, идучи, однолично оберегать и сотников и стрелцов посылать, чтоб у воров перевозы отнять» и не допускать сообщения между неприятелями, засевшими по разным берегам реки