Янтарные цветы - [92]
Мы стоим на балконе в доме ее дедушки, как стояли миллион раз до этого. Она вся трясется от злости. Я тоже начинаю сердиться. Неужели она не понимает, сколько я для нее сделала? Она орет – и я ору. Цапаемся, как кошки. Ссора века. Наконец-то ей нечего сказать. Она просто стоит и дрожит. Между нами только ночь и тишина. Мы обе тяжело дышим.
– Я видела тебя с врачом.
От ее тона у меня мороз по коже.
– В смысле? – Разумеется, я все поняла. Но что именно она видела? Что успела узнать? – Ты видела, как я отдавала ему твой дневник?
– Наверное. Я выгуливала Оскара в университетском городке. Чем ты думала, Лидия?! Убирайся отсюда!
Внезапно меня хватает за плечо ее бабушка. Она немного сипит, потому что долго поднималась по лестнице. Старуха никогда меня не любила.
– Девочки…
– Убирайся, Лидия! – рыдает Тесси. – Убирайсяубирайсяубирайся!..
2.29 утра
Я бегу через двор. Босиком. Как во сне. Над головой – звездная ночь. Откуда-то доносится приторно-сладкий запах духов. Тошнотворный.
Тени свисают со всех деревьев, мечтая меня задушить. Я пытаюсь сосредоточиться на свете, сочащемся из окна кухни Эффи. На холодной стали в моей руке. На мысли, что Эффи сейчас наедине с монстром. Тем, который пожирает изнутри ее разум, который превращает девочек в кости, который раньше расчесывал мои волосы и тайно презирал мои слабости. Возможно – со всеми тремя одновременно.
Он поджидает меня. Использует Эффи как приманку.
Что это лежит на земле? Я наклоняюсь и провожу рукой по траве. Конфетти. Ими посыпана дорожка от моего дома к дому Эффи. Я растираю пальцами кусочки бумаги… Наблюдаю, как они слетают на землю и кувыркаются в воздухе подобно сияющим абстрактным мыслям.
Это не конфетти.
Трава припорошена лепестками рудбекий.
Кто-то ободрал цветы и обозначил мне путь.
Я глотаю ртом воздух, который стремительно испаряется.
Над головой вертится небо с картины Ван Гога. В голове взрываются сотни картинок, но перед глазами в итоге остается лишь одна.
Он наконец стер с лица маску из грязи.
Мой монстр. Убийца Чернооких Сюзанн.
Он опрятен и гладко выбрит. Улыбается.
Сюзанны взвизгивают от радости. Это он это он это он!
Я чувствую на плече его руку. Вдыхаю запах одеколона.
Слышу его ленивые, гундосые ободрения.
Будь у тебя три желания, Тесси, что бы ты загадала?
3 дня после суда
Мы занимались любовью два раза подряд. Он уже сидит на краю кровати.
– Мне надо в душ, милая. А потом я побегу. Так что собирайся, хорошо?
«Милая». Будто я какая-нибудь потаскушка из 40-х. Почему бы тебе не вспомнить мифы? Назови меня Эвридикой. Или Изольдой. По-моему, Лидия Фрэнсис Белл заслуживает большего, чем колючие простыни, «собирайся» и «милая».
В ванной шумит вода.
Я вылезаю голой из кровати и дрожу от холода. У него в квартире почему-то всегда ледник. Ему, видите ли, не нравится звук, с которым включается и выключается отопление. Ой, да и хрен с тобой. Я хватаю с пола его рубашку, надеваю и хлопаю длинными рукавами, как крыльями. Сегодня у него последний рабочий день в университете, потом начинается творческий отпуск. Он говорит, Тесси не нужно знать, что мы переспали, – но разве о таком не рассказывают лучшим подругам? Думаю, скоро она забудет про мои показания. Максимум через месяц.
Повсюду эти чертовы картонные коробки.
Порыться в них, что ли? Найду себе какой-нибудь сувенир. Что-нибудь такое, чего он не хватится в ближайшее время.
Засовываю руки в карманы его стариковских брюк. Вот бы он разрешил мне выбирать ему одежду! Воротнички у него слишком накрахмалены, аж шею царапают…
Перебираю книжки – тоска смертная берет от одних названий. Копаюсь в ящике с трусами. Ничего интересного.
А он все плещется в душе.
Открываю и закрываю бесконечные ящики и шкафчики. Почти все уже пустые. Заглядываю в холодильник.
Просматриваю почту. Бог ты мой, даже Тесси оставляет мне больше сюрпризов.
В последний момент догадываюсь заглянуть под кухонную мойку.
Там-то я их и нахожу.
Куцые желтые цветы с черными «глазками». Сидят одни-одинешеньки в темноте.
2.34 утра
Я стою на коленях. Гляжу на прилипший к пальцам лепесток. В груди пульсирует злость.
На него. На себя – ведь я с самого начала все понимала, просто боялась посмотреть правде в глаза.
На Лидию.
Не знаю, сколько прошло времени. Несколько секунд? Минут? Из кухонного окна Эффи по-прежнему льется уверенный свет.
Твой разум в твоей власти, Тесси. Врач. У меня в голове. Насмехается. Глумится.
Усилием воли заставляю себя подняться на ноги.
Лепестки повсюду. Они прилипли к моим коленям, к босым ступням.
Я нагибаюсь их стряхнуть.
Это не лепестки.
Крошечные обрывки салфеток «Клинекс» – постиранных в стиральной машине. Такие клочки всегда можно найти у Эффи в карманах свитеров и халатов.
Это ее след. Он ведет к входной двери, в десятках миль от того места, где нашли заснувшую в могиле Тесси.
Вот только Тесси уже просыпается. Та, прежняя Тесси, которая без труда обгоняла мальчишек, медленное сердце которой билось со скоростью тридцать ударов в минуту, которая не боялась царапин, ссадин и переломов, и которая никогда не проигрывала, потому что у финишной черты ее всегда поджидала покойная мать.
