Янтарная сакма - [7]
Дед монетами побренчал, тихо прошамкал:
— Предобрые паны! Естем перши проблем. Ускорости до нас, на село, прибуде польский ксендз, собака, я тада стану про могилы, что свеже порыты, говорыти, што родню похоронив. Ксендзу егда потреба трошки дата увзяток, ведь читать станет, пся крев, над могилами свою латинянску колобродину... дать надобе увзяток, штобы не читал. Грешно... пани добродни, читати ксендзу над русами свои поганые словеса. Так бачу?
Бусыга Колодин сыпанул деду ещё три монеты серебром, арабские, да мелочь медную, тоже старого чекана. Проня Смолянов выругался в том смысле, что больно дорогие ксендзы на литвинщине — тут же примолк, получив от Бусыги по загривку.
Дед по звуку об загривок понял, что и кто получил, сказал вдруг чисто, громко:
— Не твоя пока земля, отрок, так ори здесь: «Ите, месса эст!»[14]
Прямо с кладбища, как и указал дед, едва видимый просёлок выводил на старую московскую дорогу, ныне совсем забытую.
Куда там «забытую»! Только выбрались на ту дорогу, как встреч им — шестеро людей с копьями. А позади копейщиков кони громко хрипят, знать, добрые кони, некрестьянские. Хорошо, что луна вовсю светила, а то бы здоровенные подручные псковских купчин, махом прыгнувшие по сторонам, налетели бы с боков да посекли бы крадущихся по древнему шляху. У крепкошеих подручных за неделю наросло на душе то, что можно умыть только кровью. И мечи у них не в корчме были точены, а в русской кузне...
Из серёдки шедших по дороге вдруг заорал русский голос, с московским аканьем:
— Свои, свои, браты, свои! — услыхал, видать, русскую предударную матерность.
Сошлись прямо на дороге. Оказалось, это боярский сын, Обжига Кривулин, бежит от Москвы на Литовщину. Бежит с чадами, да с домочадцами, да со скотом, да пять плугов прихватил, серпы, косы, шесть семей крестьянских... Сзади, точно, уныло, с иканьем, подплакивал младенец.
— А что бежите-то? — зло спросил Проня Смолянов. — Поди пограбили кого? От чего же нынче бежать из Руси? Мир там и покой...
— Покой... мир...— протянул боярский сын Обжига Кривулин. — Оно конечно, кому как... Верблюдов продайте мне, а? Хоть будет на что людей посадить. Совсем замаялись...
Младенец вдруг зашёлся в кашляющем плаче. Мать его, видимо, совала ему грудь, да в груди избыло молоко. Дорожка ведь та ещё, Старая Московская, рытвинная да ухабистая...
Верблюдов, да, продать можно. Верблюды на Руси летом невыгодны. Линяют летом верблюды, а линялые верблюды работать не хотят... Столковались себе в убыток. Вдвое, считай, потеряли. А прокорми-ка их, этих зверей московским летом! Летом верблюд жрёт за трёх коров, а толку с него, как с телёнка — ни сожрать, ни запрячь.
— Так ты, боярский сын, не сказал ведь, почто бежишь с Москвы? — пристал Проня Смолянов к молодому ещё мужику, носившему на ремённом поясе длинный нож.
Обжига Кривулин обернулся, глянул по сторонам, только потом шепнул:
— У великого князя Московского, Ивана Третьего, негаданно помре наследник его, старший сын Иоанн Иванович. Говорят, жид Леон его отравил — лекарь литвинский, папский. Замятия[15] на Москве намечается. Хотят великие бояре посадить наследником и соправителем Дмитрия Иоанновича, сиречь сына помершего Иоанна, и, значит, внука нынешнего великого князя Московского Ивана Третьего... Опричь старшего сына от Софьи, Василия, да мимо наказа дедов и прадедов. Так-то, купец! Избесилась Москва, стала менять и дедовские обычаи и дедовскую веру. Сие есть, бают в народе — «ересь жидовствующая»! И та ересь вошла в умы и души всех великих бояр. И они прямо толкают великого князя Ивана Третьего: «Сади, мол, на престол, внука Дмитрия! А не то мы тебя скинем с престола, да казанским татарам продадим. В зачёт трёхлетней дани»! Ужас! Разве от такого не побежишь из Москвы?
— А великий князь Московский, он — чего? — Проня попридержал за пояс Обжигу, готового поместиться между горбов верблюда.
Обжига оттолкнул Проню ногой, концом длинного ножа уколол верблюда. Тот махнул головой, медленно двинулся по шляху.
Отъехав от Прони шагов десять, беглец московский всё же обернулся, ответил громко, со злой усмешкой:
— А чего великий князь мыслит, того не ведаю. Только вот знающие люди говорили по углам да по загнеткам, что, ежели великий князь Иван Московский вдруг победит в этой междусобойной замятие, тогда всем придёт обязательный каюк.
— Кому — всем? — прокричал теперь Бусыга, почуяв по низу живота холод.
— А всем! — зло и радостно ответил московский беглец. — На пятьсот вёрст окрест Москвы будет опять одна Москва. Одно княжество. А вольного города Пскова — не будет. И Великий Новгород свою вольность потеряет! А про Казанское ханство совсем забудут! Одна Москва будет! Попомните меня!
— И Литвы не будет! — заорал тогда Проня. — И Польши не будет! Зря ты туда бежишь! Всё равно ведь на Москве окажешься!
Утеклец невнятно выругался и подстегнул верблюда. А Бусыга и Проня, не сговариваясь, повернули со Старого Московского шляха влево. На Псков пошли, поближе к дому.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Про тетрадь Афанасия Никитина Бусыга и Проня сговорились молчать. А своих помощников сводили в храм на Подзоре, и те поклялись родными отцами, что не знают никакую тетрадь. Сидели, мол, в ста верстах от Пскова, на острове, где у Прони с Бусыгой складские лабазы, караулили купеческое добро. И далее острова не ходили.
XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь.
В канун 1797 года офицер фельдъегерского полка Её Императорского Величества Екатерины Второй поручик Александр Егоров по воле злого случая стал дезертиром. Сбежал в Америку, где, опять же волей злого случая, пересидел русско-персидскую войну, войну с Наполеоном. А злым случаем был огромный камень изумруд, каковой по милости сильных мира сего перемещался по странам и континентам. Русский офицер Александр Егоров чувствовал за собой великую вину за невольное дезертирство ради камня зелёного цвета и дал себе слово свою вину перед Родиной искупить.
Из великого прошлого – в гордое настоящее и мощное будущее. Коллекция исторических дел и образов, вошедших в авторский проект «Успешная Россия», выражающих Золотое правило развития: «Изучайте прошлое, если хотите предугадать будущее».
«На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел». Великий царь мечтал о великом городе. И он его построил. Град Петра. Не осталось следа от тех, чьими по́том и кровью построен был Петербург. Но остались великолепные дворцы, площади и каналы. О том, как рождался и жил юный Петербург, — этот роман. Новый роман известного ленинградского писателя В. Дружинина рассказывает об основании и первых строителях Санкт-Петербурга. Герои романа: Пётр Первый, Меншиков, архитекторы Доменико Трезини, Михаил Земцов и другие.
Роман переносит читателя в глухую забайкальскую деревню, в далекие трудные годы гражданской войны, рассказывая о ломке старых устоев жизни.
Роман «Коридоры кончаются стенкой» написан на документальной основе. Он являет собой исторический экскурс в большевизм 30-х годов — пору дикого произвола партии и ее вооруженного отряда — НКВД. Опираясь на достоверные источники, автор погружает читателя в атмосферу крикливых лозунгов, дутого энтузиазма, заманчивых обещаний, раскрывает методику оболванивания людей, фальсификации громких уголовных дел.Для лучшего восприятия времени, в котором жили и «боролись» палачи и их жертвы, в повествование вкрапливаются эпизоды периода Гражданской войны, раскулачивания, расказачивания, подавления мятежей, выселения «непокорных» станиц.
Новый роман известного писателя Владислава Бахревского рассказывает о церковном расколе в России в середине XVII в. Герои романа — протопоп Аввакум, патриарх Никон, царь Алексей Михайлович, боярыня Морозова и многие другие вымышленные и реальные исторические лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.