Янтарь в болоте - [56]

– Что вы делаете?.. – растерянно пробормотала Алёна, вцепившись обеими руками в широкое предплечье.

Было неудобно и ей, и, наверное, коню, а еще смущало, как близко воевода опять оказался и что обнимает и прижимает к себе. И опять сердце зашлось едва ли не под горлом, и голос вдруг пропал…

– Совмещаю, – спокойно ответил Рубцов. – Ты же сказала, коню ходить надо, а на шаге он нас обоих немного покатает, не убудет. Ну так что? Почему ты прячешь янтарь?

– Не могу сказать, это не моя тайна, – вздохнула она.

А ведь придумывала же что-то, мол, негоже девице колдовские умения показывать и ей велели, чтобы легче было жениха найти. Но то она придумывала для простого разговора, а не когда… вот так!

– А чья?

– Олег Сергеевич, я правда не могу…

– Продолжишь выкать – поцелую, – со смешком оборвал он, и Алёна почувствовала, что у нее горят уши. Уж очень заманчиво было продолжить. – Ты Вьюжину то же самое на допросе будешь говорить?

– Он и так знает! – раздосадованно отмахнулась алатырница и тут же прикусила язык.

– Вон оно что! – протянул воевода. – Так это его интриги опять.

– Его… что? – переспросила Алёна.

– Козни. Коварные замыслы, – с непонятным весельем пояснил Олег. – Если ты еще дашь слово, что он против князя ничего не замыслил, я с этими вопросами отстану.

– Откуда мне знать, что он замыслил? – Алатырница честно ответила и на это. – Но что до меня – князь тоже знает про мой дар.

– И про службу?

– И про службу, – подтвердила она. К этому мгновению уже пообвыкла в руках воеводы, уняла бешеный стук сердца и немного расслабилась, прислонившись к широкой груди. Склонить бы еще голову на плечо, но на это она не решилась. – А откуда вы все эти диковинные слова берете? Ой! – негромко воскликнула от неожиданности, когда Олег вдруг звонко чмокнул ее в висок. – Это что?.. – спросила, повернув голову, чтобы видеть его лицо.

– Предупредил же: будешь выкать – поцелую. – Рубцов улыбался уголками губ.

– Так это ж разве поцелуй? – вырвалось у нее.

Улыбка Олега стала шире, и Алёна вовсе задержала дыхание, залюбовавшись. Он словно скинул прошедшие годы, и опять вспомнилось, как сидел с дедом в горнице, смеялся, с золотыми искорками во взгляде, такой живой и такой… родной?

А еще вот так, вблизи и при ярком свете, оказалось, что у него есть веснушки. Совсем тусклые, едва заметные сквозь негустой загар, они мелким крапом рассыпались по щекам и переносице. Алёна совсем не помнила их по прежней встрече, и от этого вдруг стало по-особенному радостно, по сердцу медом растеклось неожиданное тепло. Вот же он, настоящий, совсем рядом! Не мечта, не воспоминание, обнимает ее, сильный, теплый… и с веснушками.

– Смотри, додразнишься, – подначил воевода насмешливо. – На себя потом пеняй.

– А что ж вы тогда грозите, если исполнять не намерены? – улыбнулась она в ответ и поразилась, куда вся робость пропала. А сама глаз от этих веснушек отвести не могла, и нестерпимо хотелось их расцеловать.

– Это что еще такое?! – прервал их разговор возмущенный оклик конюха. – Тьфу! Оставил козла в огороде! А ну, шуруй сюда, отдавай коня да проваливайте, нашли место миловаться! И псину свою забери, вот же дурная зверюга, морковку лошадиную ворует!

Остап Егорович волок за ошейник пса, который топал рядом лениво, но без возражений – показывал тем свою доброту и расположение, вряд ли такую собаку невысокий конюх стащил бы с места без ее на то позволения. Серая морда довольно улыбалась, вывалив длинный розовый язык.

– Буду должен, – не то пообещал, не то пригрозил воевода Алёне и направил гнедого к воротам. – Не ори, Остап Егорыч. Жалко тебе, что ли? Подумаешь, покатал девушку. Или завидуешь?

– Если бы ты ее на своем горбу катал – слова бы не сказал! – возмутился тот. – Нечего коня мучить, он и так тебя вон сколько терпел!

– Тебя-то как-то терпит и не шарахается до сих пор, – весело возразил Олег. – И на Шарика не ори, последняя твоя морковка, что ли? Пожалел псу казенной морковки, как не стыдно!

Шарик плюхнулся на попу у ноги остановившегося конюха и поднял на него укоризненный взгляд. Мол, видишь, что хозяин говорит? Можно морковку-то есть!

Подъехав, воевода легко спрыгнул с коня, передал поводья Остапу и аккуратно снял с лошадиной спины девушку, которая как раз прикидывала, как бы половчее спуститься, да так, чтобы сарафан до пояса не задрался. На мгновение задержал ладони на ее талии, и Алёна опять ощутила смущенное предвкушение. И досаду: ну что Остапу Егоровичу стоило явиться чуть позже?

– Поговори у меня еще! Завтра тоже жду, имей в виду, – перескочил конюх на другое. – А то ты и прежде наездник аховый был, а за столько лет и чему научился – то растерял.

– Постараюсь, – пообещал Рубцов и почесал за ушами приветственно застучавшего хвостом пса, а Остап Егорович молча вскочил в седло и направил коня шагом вдоль забора. – Ну что, пойдем?

Алёна кивнула. Некоторое время они шли молча, наблюдая за Шариком. Он то лениво топал рядом, то бодро трюхал впереди, утыкался носом в кусты и деловито задирал лапу. То отставал, заинтересовавшись чем-то особенно сильно, и тогда хозяин окликал его коротким свистом. Пес вздыхал и нехотя догонял людей.